перекошенным буфетом, в нутро которого были втиснуты дрова. Она чувствовала себя как в капкане. Попалась по собственному недомыслию, еще и ребенка привезла. А ведь ее предупреждали!
Как поступить, Ольга не понимала. Сколько пролетело времени в раздумьях – тоже. Она только знала, что топка сожрала двенадцать поленьев, но руки ей было не согреть. В сырых валенках и ноги продолжали коченеть.
Сон подступал. Она решила прилечь. Только на минуточку закрыть глаза, потом встать и подбросить, чтобы очаг не угас. Ольга заслонила дверцей прожорливое зево печки и устроилась на краю полатей, стараясь не будить нежно сопящую дочь.
«Завтра. Завтра будет новый день. Иван ведь хороший человек? Вот у него и спрошу, что подскажет. Может он аптекаря знает или Степана… Надо идти домой… Там найдется знакомый, кто-то, кто знает. Поможет…»
Мысли путались, кружились, перетекали. Они были то теплыми, как лучики солнца, то ледяными, как вода из колонки. Набирались, наполняли собой все вокруг, волновались… Оля почувствовала, что стоит в лодке над ними. У борта свернувшись калачиком, лежала Катя. Она таращилась зелеными глазищами и повторяла: «Мама, Мама». Сердце сжалось.
Оля посмотрела по сторонам. Под лодкой – только морская плоть, поднимающая и опускающая свинцовые мышцы. Над лодкой – от пепельного до цвета сажи обрывки туч. Они мчались во всех направлениях, и где-то выше них, в редких промежутках, мелькал восково-холодный свод.
Лодку болтало. Казалось, она сейчас сорвется с гребня и полетит верх тормашками, вытряхнув из себя напуганных девочек. Оля схватилась за весла. Но грести не могла. Весла или не дотягивались до воды, или застревали в ее толще, будто она – гранит. Лодка кружила на месте.
В одной из нарастающих волн Оле почудилась знакомая шляпа. Волна выросла и, обмякнув, поднырнула под лодку. Что-то большое шурша и лязгая прокатилось под днищем. И с другого борта Оля увидела, как по удаляющейся водной глади скользит Андреево клетчатое пальто.
Оля зажала рот, чтобы не закричать. Посмотрела на Катю. Та продолжала разевать рот: «Мама-мама», но Ольга ее не слышала. Только вой ветра, и рокот перетирающихся между собой волн.
В страхе Оля озиралась, и в следующей нарастающей волне она увидела изуродованного мужа. Он приближался, приближался…
Брызги от волн уже долетали до Оли. Они обжигали ее кожу и губы холодом и солью, перемешивались с горячими слезами. Оля видела перекошенную улыбку Андрея, вода еще больше исказила его черты – нельзя было разобрать глаз. Но еще чуть-чуть, и Оля поняла, на лице под волной нет глаз, только черные ледяные глазницы.
Андрей вытянул из воды серо-зеленые руки и потянулся к лодке. Оля стала вытаскивать весло из уключины, дергая из стороны в сторону. Она не собиралась сдаваться Андрею без сопротивления.
Вдруг из-за Олиной спины вздыбленную совсем близко волну пронзил луч света. Страшные руки тут же опали безобидными
