одними из первых. Боже мой, ведь сейчас я совсем одна и вполне могла бы позвать на помощь. Могла бы, если бы… Если бы не мои дети, оставшиеся на даче под присмотром этих скотов!
Черт, вот досада! Я боялась, я жутко боялась, что если сообщу кому-нибудь о своей беде, то эти кто-то будут действовать неосторожно, и бандиты все поймут и просто убьют детей. И меня вместе с ними…
Поэтому я просто брела по улице с сумкой, и из глаз моих катились слезы. Я слизывала их языком.
– Оля, привет! – послышался вдруг голос над ухом.
Я подняла голову и увидела Гальку Мельникову. Галька почти постоянно жила в Вишневке, у нее был свой дом на одной улице с нами.
– Привет, Галя, – стараясь улыбаться, проговорила я.
– Чего такая грустная?
– Я? Да… так. Не выспалась просто.
– Понятно, – усмехнулась Галька. – С мужем приехала?
– Нет, с детьми.
– Ну так я к вам зайду!
– Не надо! – испугалась я.
– Почему? – удивленно посмотрела на меня Галина.
– Понимаешь… у Лизы высокая температура. Мне кажется что она заболела. Я боюсь, ты еще заразишься…
– Так врача вызови!
– Непременно! – заверила я ее. – Ну пока!
– Заходи ко мне! – крикнула Галина мне вслед. Я кивнула и прибавила шагу.
Оставив в магазине часть денег (водку я купила, конечно, самую дешевую, так же как и сигареты, но все равно денег было жалко), я пошла обратно. Сердце мое замирало при мысли, что за время моего отсутствия с детьми могло что-то случиться, поэтому я почти бежала.
Слава богу, дети еще не проснулись. Я молча вытащила из сумки бутылку и сигареты. Мутный взял бутылку в руки, всколыхнул налитую в ней жидкость и вроде бы остался доволен. Они втроем сели за стол.
– Закуску давай! – скомандовал Мутный.
– А что давать-то? – растерялась я. – Все же вчера съели…
– Ну так сготовь! – недовольно ответил тот.
Решив не возиться долго, я наскоро пожарила яичницу. Хотела из трех яиц, но паразит-Мутный заставил разбить аж десять!
Он откупорил бутылку, и вся троица накинулась на нее и яичницу. Я заметила, что Рябой почти совсем не пил, а вот Мутный не стеснялся, и опрокидывал в рот стопки одну за другой.
«Может быть, они захмелеют? – подумала я. – И мне удастся справиться с ними?»
Тут захныкала, проснувшись, Лизонька. Я прошла к ней и взяла на руки. Прижимая к себе теплое, нежное тельце ребенка, я снова заплакала. От наших всхлипов проснулся Артур, и я сразу вытерла слезы. При сыне я стараюсь не позволять себе плакать. Артур был очень похож на своего отца – моего бывшего мужа Кирилла: такой же черненький, темнобровый, с умными серьезными глазками. И характер имел отцовский. Кирилл был упрям, горд, своенравен и тверд. И эти же черты я замечала в сыне. При Кирилле я всегда остерегалась плакать или жаловаться. Он этого просто не понимал. И почти никогда меня не жалел. Полина при этом всегда
