в ответ Антонина и стала утирать слезы серым холщовым фартуком.
– Я пойду повозку встречать, – сухо сообщил он, направляясь к дому.
Уже и так заскорузлая душа Климентия Павловича покрывалась в тот момент невидимой каменной коркой и выла неслышимым протяжным воем.
Но то, что он увидел на повозке, и в сравнение не шло с уже пережитой болью.
…Климентий Павлович не всегда был доктором в приюте. Была у него и другая жизнь. Будучи выходцем из дворянского рода, он всегда мечтал о медицине. Отец поддерживал его во всех начинаниях и оплатил обучение в Дерпте, на медицинском факультете. Когда молодой Климентий, получив образование, вернулся в городок, то он никак не собирался оставаться в провинции. Все мечты его были о столице. Туда он стремился и уже был принят на службу в одну из столичных больниц при Императорской медико-хирургической академии. Он уже мечтал о карьере военного медика и о том, с какой гордостью он будет носить погон лейб-медика в чине статского советника с императорской короной и гербом. В самых вольных своих мечтах он представлял, как будет оперировать перед коллегами и студентами, передавая свои знания и опыт. Однако не всякие людские планы схожи с планами судьбы.
Зайдя однажды в местную лавку, чтобы просто купить домашнего печенья к чаю, он встретил дочь лавочника. Маленькую, кудрявую как молодая овечка, девушку. Курносый носик, пухлые розовые губки и живые зеленые глаза ударили молодого доктора в самое сердце и разрушили все планы на жизнь. Девушку звали Татьяна, она уже была обручена и через месяц должна была состояться свадьба. Климентий, не в силах противостоять собственному сердцу, признался ей в чувствах, пообещал всё возможное и саму свою жизнь. Но Татьяна, подумав недолго, со слезами на глазах и дрожанием рук отказала ему. Свадьба ее состоялась в назначенный срок и прошла с должной пышностью для маленького городка.
Как сухие осенние листья стираются в пыль между ладонями, так амбиции и честолюбие Климентия стерлись в пыль между его сердечными переживаниями. Он отказался от должности в столичной больнице просто, быстро и без сожаления. И, открыв частную практику и устроившись на подработку в земской больнице, остался жить в городке. Он не искал встреч с Татьяной, не писал ей и ни о чем больше не просил. Его мечта была одна – столкнуться с ней раз или два в неделю и, увидев издалека, вспоминать потом до следующей встречи ее курносый профиль, зеленые глаза и непослушные завитушки, выбивающиеся из шпилек, лент и заколок.
Однажды, в очередную встречу, он увидел трогательный округлившийся живот Татьяны. Климентий застыл посреди улицы и не мог сдвинуться с места. На следующий день он собрал все свои вещи, уволился из больницы и уехал за город, в тот самый далекий дом, стоящий как изгой в стороне от всего мира. Небольших сбережений хватило Климентию, чтобы полностью выкупить дом, отремонтировать его и продолжить практику. А потом… Потом он даже сам не заметил, как из доктора превратился в почти гробовщика. Все чаще ему стали привозить тяжелых и умирающих больных. Он не отказывал никому, и весь город знал, что у Климентия Павловича
