Пушкина, где должен был начаться митинг «За честные выборы». Город в этот воскресный майский день практически вымер. Питерцы, измученные долгой зимой, уехали на дачи сажать огороды, просушить свои загородные дома, а заодно проветрить свои легкие чистым лесным воздухом, вытеснив оттуда накопленные за зиму выхлопные газы. Благодаря этому, улицы были практически пустыми, и ехать по ним было приятно даже на нещадно чадящем «Жигуленке».
– Паша, а где ты купил эту машину? – поинтересовалась Ира.
– По случаю, у нашего дворника-таджика, – ответил за приятеля Петр.
– Не слушай его Ириша, это он от зависти так говорит. Он бы тоже не прочь за руль сесть, но боится, что заболтается и влипнет куда-нибудь. Машину я купил не у дворника, а у комендантши общежития. У нее муж умер, а машина осталась и стояла в гараже. Ей деньги были нужны, у меня было пятьсот баксов, остальные постепенно отдал. Вот, теперь езжу, а машину она разрешила в том же гараже держать, пока не продаст, или пока гараж не снесут. Последнее вероятнее, весь город теперь зачищают от этих построек, хотя народ и противится. Так что постоит мой мерин под крышей, пока себе новую тачку не куплю.
– Ничего себе, как живут студенты! – удивилась Ирина. – О новых машинах мечтают!
– Кто как! – возразил Петька. – Вон Матрос с хлеба на воду перебивается, не желая работать на мироедов. Ведь так, Глебушка?
– Да, я отказываюсь участвовать в эксплуатации народа! – гордо повернув голову к Ирине, ответил Глеб. – И машина мне тоже не нужна, от таких машин только одно загрязнение окружающей среды. Их прокат надо запретить.
– Ах, запретить! – воскликнул Пашка и, резко затормозив, предложил:
– А ну, выметайся!
– Да ладно тебе, Глеб пошутил, это он в тебе классового врага видит, вот и болтает, а кататься на машине любит, правда, Глеб? – заступился за соседа по комнате Петя.
Глеб буркнул себе под нос что– то примирительное и через пять минут Павел уже парковал свою машину на стоянке Витебского вокзала. К площади Пушкину пришлось пробираться через шеренгу омоновцев.
– А митинг разрешен? – опасливо поинтересовалась Ира.
– Митинг разрешен, а вот шествие – нет, – ответил уверенно Петя, – в инете читал. А зачем нам шествовать? Постоим, покричим – и все.
На площади уже собралось значительное количество митингующих. В основной своей массе это была питерская интеллигенция: утонченные питерские старушки и старички с бледными от старости лицами, хорошо одетые молодые люди со всеми признаками офисного благополучия, студенты всех мастей, среди которых выделялись хипстеры, так называли обеспеченную городскую молодежь, исповедующая западную культуру и образ жизни.
– А и детсад здесь, – усмехнулся Глеб, – как без него!
– Какой детсад? – свысока поинтересовалась его спутница Татьяна, покачиваясь на высоченных каблуках, верной примете провинциалки.
– А вот эти парни в
