книжку. Эта книжка завершена, она вложила в неё всё, что могла, и, по-моему, больше ничего не напишет. Давайте подождём вторую книжку, а там посмотрим!
И его послушали. Я оказалась в числе тех, кого отложили до второй книжки.
Конечно, вся моя жизнь сложилась бы по-другому, но я уезжала уверенная, что это временная отсрочка. Как это я больше не напишу стихов? Да пока дышать я умею!
И вторая пятёрка – это как серебряная медаль на Олимпиаде!
В Ростове мне сказали, что на поэтической секции состоится обсуждение моих стихов.
Мудрый Жак сказал:
– Откажитесь, послушайте опытного человека!
Не послушалась, дурочка.
Осталось ощущение, что меня заманили и избили жёстко и жестоко. Помню, что очень хвалили стихи другой поэтессы, моей подруги. Особенно – Гарнакерьян. И она решила, что теперь он будет поддерживать её, помогать, но он и думать о ней забыл назавтра!
Она спрашивала у меня:
– Ты не знаешь, почему?
А я была просто ошеломлена. За меня никто не заступился! Ни Егоров, который только недавно хвалил меня в рецензии на целую газетную полосу, ни Долинский, ни Коля Скрёбов – никто.
Я не задавала вопросов, но, наверно, что-то было в моих глазах, если Даня Долинский сказал при встрече:
– Мы должны были поставить тебя на место, иначе бы ты загордилась и перестала писать стихи.
Я и не писала полгода. Коля потом долго напоминал мне строчки, которые появились у меня после этого обсуждения:
Пройдут года, и не представит кто-то,
Как я стою на линии огня,
В окопы залегла Донская рота
И целит в безоружную, в меня,
Из амбразур, из дотов и из дзотов,
А бывшие друзья из-за угла,
Чтоб мне казалось: вся стреляет рота,
А каждых глаз я видеть не могла.
Вдруг оказалось, что я одна, никого вокруг.
Кто сказал, что друзья познаются в беде? Один был далеко, второй теперь ухаживал за другой поэтессой. Такой парадокс: всю её жизнь, даже после моего отъезда, мальчики, потом взрослые мужчины, которые безрезультатно ухаживали за мной, переходили к ней. Она спрашивала у меня с досадой:
– Почему они после тебя приходят ко мне?
– Наверно, думают, что мы похожи, раз ты тоже пишешь стихи.
– Но они уходят!
– Потому что мы разные.
А тогда, после обсуждения на секции, она вдруг прислала мне письмо – мы не можем дружить, не должны, потому что нас друг с другом сравнивают и сталкивают лбами.
Ну не должны, так не должны. Я ничему не удивлялась, маятник стоял в крайней противоположной точке. Стоял намертво.
Я очень разозлилась – на себя, конечно. Давно не сидела за столом, мы с ним отвыкли друг от друга! И у настольной лампы давно сломан абажур.
– Мы ещё поборемся! Ты будешь сидеть за столом каждый день. Даже если ничего не будет получаться. Абажур можно сделать из ватмана и скрепок.
