style="font-size:15px;"> Корридон пытливо посмотрел в карие глаза мулата, пожал плечами.
– Ладно… Я ничего тебе не говорил. Сам выберусь из этого… – Он допил виски, заплатил и, встав, оттолкнул табурет. – Я задержусь здесь ненадолго… На улице сыро.
– Чувствуй себя как дома. Может, тебе нужна девушка?
– Это мне уже не по зубам, – цинично ухмыльнулся Корридон. – И потом, твои девушки… Я их слишком хорошо знаю. Нет, они меня не интересуют.
Медленно, как бы нехотя, он отошел от бара и остановился возле пианино. Он чувствовал, что его по-прежнему пристально разглядывают.
– Салют, Макс, – приветствовал он пианиста. Тот продолжал играть и, не разжимая губ, ответил:
– Салют!
Корридон не спускал глаз с бегающих пальцев музыканта, лицо его выражало вежливый интерес. Со стороны можно было подумать, что его заинтересовала игра.
– Ты что-нибудь знаешь, Макс?
Вместо ответа тот принялся наигрывать «День и ночь». Его тонкое лицо пришло в движение, словно пробужденное страстной мелодией.
– Тобой интересовалась одна курочка, – произнес он, все так же почти не шевеля губами. – Она как-то вечером приходила с Креем. Дня три назад.
Корридон, не отрывая взгляда от пальцев пианиста, стряхнул на пол пепел сигареты.
– Кто она?
– Не знаю. Похожа на иностранку. Молодая, темноволосая. Зовут Жанна. Мне кажется, она у Крея в печенке сидит…
– Чего она хотела?
– Спросила, где ты живешь и вернешься ли сюда. Я ответил «не знаю» на оба вопроса.
Корридон кивнул:
– Это все?
– Она сказала, что, если я извещу Крея о твоем появлении, получу пять фунтов.
Корридон поднял брови:
– Что ж, не мешает встретиться с Креем…
– Я в вашей игре не участвую.
– Согласен. И все-таки спасибо, Макс, ты не прогадаешь.
– Я имел в виду не это. – Макс встал и отодвинул свой стул. – Я думал, ты навсегда покинул наши края. Эффи будет рада вновь увидеть тебя.
Корридон широко улыбнулся:
– Как она поживает?
– Стала взрослой. Если бы не ее рот, я имел бы виды на нее. У нее фигура, как у Бетти Гейбл. Просто удивительно, как изменилась эта девочка.
Корридон вытащил из кармана пятифунтовый банкнот, зажал его между пальцами и незаметно уронил на клавиши инструмента.
– Продолжай опекать ее, Макс, – сказал он и удалился.
Покончив с песенкой «День и ночь», Макс принялся наигрывать «Любовь мужчины», и снова лицо его пришло в движение…
Крей… Корридон почти забыл о Крее. Он не видел его целых четыре года. Он порылся в памяти, и перед глазами возник образ мужчины с длинными светлыми волосами, с красной бутоньеркой в петлице отлично сшитого костюма. Личность Крея всегда была несколько загадочной.
