нет на это времени. Мне осталось всего несколько лет жизни.
– Ты же можешь снова в кого-нибудь вселиться, или как вы там это называете?
– Я больше не буду сыщиком. У меня только одна попытка.
– Тогда почему выбрала кенгуру, а не тех, кто живет дольше?
Я вздохнула. Это не очень приятные воспоминания.
Волжанин сверлил меня взглядом, и я поняла, что не отверчусь от ответа.
– Нужен был вид, способный себя обслуживать, иметь возможность перемещать предметы без посторонней помощи, стоять вертикально, быть определенного роста…
– И выполнить ряд физических упражнений, – добавил Волжанин. – Все это из вступительных условий в Полицейскую Академию.
– Они как бы случайно написаны только под людей.
– Как ты прошла по прямой линии?
– Я научилась двигать задние лапы по отдельности. Это сложно, я помогала себе хвостом. В правилах тогда не было ограничений по количеству конечностей. На следующий год их исправили. Якобы лишний отросток тела мешает сыщику вести скрытое наблюдение.
– И сколько ты тренировалась, чтобы научиться подтягиваться, метать мячи, стрелять?
Он указал взглядом на мои передние лапы. У Кенгуру это самое слабое место – они короткие, мышц в них вдвое меньше чем у человека.
– Три года.
– Серьезно?
Я кивнула.
– Почему не выбрала обезьяну?
– Они слишком дорого стоят.
– Ах да… Забыл, что, если не хочешь жить в грязи и жрать объедки, нужно платить. И вот ты прошла тесты, сколько потом училась?
– Еще три года.
– Получается тебе шесть лет.
– Технически десять. Болванке было четыре на момент подселения. Такая дешевле.
– Почему ты на это решилась?
Волжанину принесли обед. Выглядело блюдо аппетитно, хотя для кенгуру совершенно несъедобно.
– Я жду ответа. Ты же помнишь, мы напарники.
Я вздохнула.
– Со мной случился несчастный случай, я была парализована.
– А-аа, значит, ты была взрослой женщиной, растившей кучу детей, и вот ты запнулась, упала. Гипс. Кровать. Фильмы о Холмсе. Несите мне кенгуру…
– Мне было восемь лет.
У Волжанина изо рта выпал кусок мяса.
– Погоди… То есть, ты была ребенком. Тебе сейчас…, – он прервался, чтобы посчитать. – Четырнадцать лет?
– У альтервидов возраст определяется физиологией вида.
– Я знаю, – резко сказал он. – Ты понимаешь, о чем я.
– С даты моего первого рождения мне четырнадцать.
Он расхохотался.
– Многое становится понятно… И как родители отнеслись к твоему решению стать кенгуру?
– Поддержали.
– Вы что общаетесь до сих пор?
– Конечно. Они же мои родители. Они за меня очень переживают.
