курорт. Так хочется на них посмотреть! Может, свозишь меня вечером? Тем более, что сегодня суббота. Наверняка народ соберется. Сам видишь, мне нельзя за руль садиться, – Карлос потряс повязкой с гипсом.
– Съездить можно, только я сомневаюсь, что те девушки будут. Что-то я давно черных машин в деревне не видел.
– Все равно я хочу посмотреть. Я в ущелье только мальчишкой бывал, с отцом на рыбалку ездили. Интересно, как теперь там стало.
– Ну, давай, прокатимся. Только ужином старика угостишь?
– Хорошо, – Карлос усмехнулся. – Ну, что за человек! По словам матери, у него добра накоплено так много, что не одно поколение еще безбедно жить будет, а тут скаредничает, ужин у племянника выпрашивает.
– Вот и договорились.
– Только я хочу на твоем старинном кабриолете прокатиться. Ты не против?
– Ладно, что с тобой делать, – засмеялся довольный Милен. Карлосу показалось, что он и сам мечтает вырваться на простор из деревни. – Встречаемся в восемь вечера.
– Так поздно?
– А ты как думал? Горный курорт живет ночной жизнью, – ответил дядя и пошел к друзьям, которые уже ждали его на любимой веранде.
До вечера Карлос занимался делами отеля, но вяло. Все мысли были о ночном путешествии. Загадка чека не давала ему покоя. Как только часы прозвонили восемь, он уже стоял у порога.
Милен вышел из белоснежного Мерседеса с открытым верхом, но это был не старичок с палочкой. Перед племянником, гордо расправив плечи, стоял испанский дворянин во фраке и с черным галстуком-бабочкой на шее. Он небрежно опирался на трость с набалдашником в виде головы собаки, и весело переругивался с Ремей. Заметив Карлоса, он окинул его взглядом. Оценил кроссовки и джинсы, кожаную куртку, наброшенную на плечи, и отправил переодеваться.
Карлос вернулся в номер. Как ни уговаривала его мать переехать в дом тети, он не соглашался. Зачем им с сыном пустой трехэтажный дом, где нет хозяйки? Он вздохнул, отгоняя неприятные мысли о жене и подошел к гардеробу. Он стоял перед раскрытым шкафом и не знал, что надеть. Кроме черного траурного костюма у него с собой не было торжественных и нарядных вещей. Пришлось надеть к нему бледно-лиловую рубашку, чтобы немного оттенить похоронный вид. Рубашка опять напомнила о Мадлен – ее подарок. Нашлись и черные туфли, которые Карлос ненавидел за жуткие острые носы.
Он с трудом застегнул запонки, потом криво повязал галстук (Ремей поправит), пиджак накинул на плечи: сломанная рука не позволяла надеть правильно. Карлос подошел к зеркалу. Волосы зачесал назад, немного брызнул парфюмом. Провел по подбородку – трехдневная щетина кололась, но возиться с ней не стал: и так сойдет. Сейчас модно ходить с легкой небритостью.
Наконец он удовлетворенно улыбнулся. В зеркале на него смотрел загорелый мужчина тридцати с небольшим лет. Глаза, глубоко спрятанные под широкими бровями, нос с легкой горбинкой, ямочка на подбородке – все создавало облик сильного волевого человека, в объятьях
