понимаю, – сказал я. – Тоже с людьми работаю. Других мы видим, а себя не очень.
– Без обид, – сказал он. – Резонный вопрос. Что Вас привело сегодня сюда? Обычно приходят, когда зарастают.
– Сегодня у меня необычный день. Я решил каждый день совершать что-то новое. Сходить в парикмахерскую на следующий день ещё раз – достаточно необычно и ново.
– Слышал о таком, – сказал мастер. – Говорят, интересная практика. Что же, проходите, садитесь.
Он махнул рукой в сторону кресла, я сел, представился:
– Роман.
– Эдгар.
Мы кивнули друг другу. Я заметил в окне Юлю. Всё шло по плану. Почти.
– Хорошо, что супруге Вашей долго ждать не потребуется сегодня.
Как оказалось, заметил не только я. Юля держала в руках телефон, для современности обычное дело, однако, на всякий случай, надо было обосновать:
– Согласен. Думаю, для неё время пролетит быстрее, чем мы думаем. Рабочие вопросы активно в чате обсуждают.
– Ох уж эти чаты, – покачал головой Эдгар.
– Двадцать первый век.
– Технологии, – в подтверждение слов поднял машинку для стрижки мастер и показал мне.
Я отметил, что предельно быстро мы нашли общий язык и взаимопонимание.
– Как стричь?
– Хороший вопрос. На Ваше усмотрение. Главное, чтобы меня не приняли за пришельца Альфа-Центавра Космозюку.
Сказать, что с Эдгаром случились перемены, ничего не сказать. Сначала он на тысячную долю секунды оцепенел. Затем уголки бровей приподнялись, глаза сузились наряду со зрачками. Тело под одеждой словно превратилось в тело атлета. Выделились плечи, грудь, живот подобрался.
Он посмотрел на мою голову, отступил на шаг назад, примеряясь и приступил к стрижке.
Мне казалось, что он срезает несуществующие волосы, что-то подравнивал, укладывал. Но то, как Эдгар двигался, меня поразило больше всего. Ни одного лишнего движения. От слова совсем. Руки, тело, ноги работали как единый совершенный механизм. Одно вытекало из другого. И всё в состоянии алертности, той расслабленности, которая похожа на сжатую и готовую взорваться в любой момент пружину. Если бы он выступал в произвольных программах таолу в ушу, ката в каратэ, фигурного катания, наверняка взял бы наивысшие баллы, какие только есть. После чего ему бы запретили выступать, а многие спортсмены отказались бы участвовать, почувствовав себя запредельными неумехами, ржавыми старыми роботами, не достойными топтать землю. Ибо недосягаем.
– Готово, – сказал Эдгар.
Я встал, поблагодарил, оставил деньги на столике, направился к выходу. Эдгар вышел со мной.
– Пост сдал, – сказал он Юле, улыбнувшись.
– Пост приняла, – ответила она.
Эдгар кивнул и вернулся в помещение.
Юля смотрела на меня вытаращив глаза.
– О, Боже! Это ты!
Не веря в реальность, я обнял её. Юля прошептала:
– Родной,
