в семь-двадцать, дак никаких тебе котлет, – вздыхала ее сестра Лизавета, гладко причесанная натуральная блондинка, не имеющая, между прочим, никакого отношения ни к какому заводу, а по причине работы в типографии много читающая и потому настроенная критически. Котлеты она там же покупала, где Катя, вполне успешно, потому что типография к «Мясо-рыбе» даже ближе, чем к почтамту.
– А если я во вторую смену, например, – прикидывала шансы Нина, вытирая слезящиеся от репчатого лука глаза. Она не красилась, поэтому ей всегда поручали резать лук.
– До десяти котлеты все распроданы, и вставать дальше двухсотого номера бесполезно, – поучала Катерина.
– А я однажды сто шестая стояла, и мне хватило! – со своей особенной правдой вперлась в размеренную беседу Людмила. – Все зависит от завоза. Если много привезут, всем хватает.
Молодая, худая, высокая – за глаза ее тут называли дылдой – встала в проеме кухонной двери, подбоченилась. Она всегда норовила привлечь к себе внимание чем-то необыкновенным: то бантик на платье пришьет, то вот котлет ей досталось. Еще и морковку грызет, да так вызывающе, будто во всем права.
– Котлеты – яд, это я вам как медицинский работник говорю, – продолжала Людмила. – В них холестерин. И трупы животных. Ладно бы целиком трупы, а то ведь кожа да жир. Самое поганое.
Женщины из «первой сотни» обиженно замолчали.
– А по сколько в руки дают? – спросила иногородняя гостья, учительница из северного шахтерского городка, родственница Катерины.
– По десятку, Оля. Когда дома смоешь панировку, добавишь лучок, яйцо, получается шесть-семь приличных котлет, – это неосведомленной барышне в голос остальные отвечают. Рассказывают с удовольствием. Приятно же блеснуть эрудицией. Иногородняя все на ус мотает. Вечером подойдет к хозяйке:
– Катя, я у тебя до понедельника останусь, разбуди пораньше, хочу котлет купить домой на гостинцы.
– Ох, Оля, даже и не думай, по понедельникам не завозят. Оставайся до вторника. Я с тобой съезжу, на двоих возьмем, двадцать штук, тебе надолго хватит. Потом сразу посажу тебя на автобус, там недалеко до автовокзала.
Но это после, без чужих ушей, неловко ведь. А пока надо салаты с закусками на стол таскать, и родственница Оля, чувствуя себя родственницей бедной, снует туда-сюда с посудой.
Объединяющая тема разговоров – любовь к Родине. Про любовь к Родине обычно говорили как раз перед тем, как запеть. В семидесятых сильно ослабел режим, стали выпускать туристические группы в опасные капиталистические страны Запада. Под строгим надзором, конечно, а все же выпускать. Пошли слухи, будто там в магазинах колбасы сортов двести в свободной продаже каждый день.
– Ну и что, – поджимая губы, говорила та, что намеревалась остаться до вторника, чтобы котлет закупить. – Мне, например, даже нисколько неинтересно. Куда это такая прорва, двести сортов. Половина уж, наверное, порченая.
