в гостях на правах доброго соседа.
Отца я увидела издалека. Он стоял у входа, окружённый всего двумя воинами. Высокий, прямой, как палка, старый – морщины усеивали нахмуренное лицо. Я неожиданно подумала, что ему уже под пятьдесят лет – и Ральд был его единственным сыном. Как отец ни пытался казаться бодрым, эта потеря на нём тяжело сказалась. На всех нас.
Эта мысль вызвала новый прилив ненависти к Эйлеру. К этому самому Эйлеру, что лишил отца единственного сына, меня – единственного брата, а теперь, как ни в чём не бывало, сделав невозмутимое лицо, привозит меня к порогу дома, как будто ему поручили опекать меня. Даже более того – как будто он уже признанный всеми мой жених.
Злость подтолкнула меня вырваться вперёд. Лошадь с лёгким ржанием подскакала к отцу, я спрыгнула, смело взглянула ему в лицо.
– Прости… – и не успела продолжить – пощёчина обожгла кожу.
Я замерла на месте, не в состоянии поверить, что это действительно случилось.
Он никогда меня не бил.
– Как ты смела? – проскрежетал отец. – Как ты смела удрать из замка, утащить с собой Рейтинну, шляться неизвестно где? Ты дочь графа или разбойничья шваль? Я смотрел сквозь пальцы, пока ты шлялась невесть где с Ральдом, полагал, что он сумеет оградить твою честь. Но одна? Какой неслыханный позор! Быть привезённой домой вот так, мужчиной!
От боли и неожиданной обиды на глаза навернулись слёзы. Я сморгнула их, сжала зубы. Вот, значит, как? Я могла пользоваться свободой, лишь пока рядом был Ральд? А теперь я не что иное, как вещь, которую можно выгодно продать и которой не позволено иметь собственные желания?
Отец то ли прочёл что-то в моих глазах, то ли просто разозлился – схватил меня за плечо и, кажется, хотел толкнуть вглубь замка. Но почти сразу его руку перехватил Эйлер. Когда только успел подскакать и спешиться?
– Не стоит бить мою невесту, – раздался холодный голос над моей головой.
Я снова вспыхнула от непререкаемой уверенности, прозвучавшей в этих словах.
Пусть даже Эйлер при этом заступался за меня, мне это не понравилось. Это звучало так, словно он беспокоился, что ему попортят дорогостоящие ковры. Я не его принадлежность, чтобы он решал, как поступать со мной.
Невеста! Да как он смеет так меня называть? Он отлично знает, что я не давала своего согласия. Или как раз поэтому? Нравится выводить меня из себя?
Отец, напротив, явно обрадовался. Лицо разгладилось, и мне показалось, что он облегчённо вздохнул.
– Прошу простить, я немного погорячился. Моя дочь несколько своевольна, и чтобы привести её в себя, порой нет средства лучше, чем лёгкая оплеуха.
– Если её ещё раз ударят или накажут как-то по-другому, пока она будет под вашей крышей, отвечать за это будете вы.
Он угрожает отцу! Гисово порожденье!
Я не могла понять, как относиться к этому. Меня злили уверенность Эйлера, его поведение, и в то
