онарной орбитальной платформе Марса также не смогли пролить свет на ситуацию.
На записях отчётливо различалось, как корабль просто «тонет» в космосе, будто погружаясь в ничто, почти на подлёте к Красной планете.
А ведь миссия обещала быть вполне рядовой. В конце концов, предыдущие пять завершились успешно, без каких-либо серьёзных происшествий или отказов систем, за исключением пары мелких конфликтов внутри команд. Не говоря уже о роботизированных полётах, которые велись столь долго, что перестали восприниматься как хоть сколько-нибудь значимое событие. Впрочем, именно роботы подготовили великолепный плацдарм для людей, позволивший уже первым поселенцам проживать в уюте и комфорте двух пещерно-купольных городков. К моменту отправки шестой экспедиции новые марсиане успели даже собрать второй урожай с яблоневых плантаций, не считая обеспечения более приземлённых нужд.
Предполётная подготовка и все проверки прошли в штатном режиме. Крейсер один в один походил на своих предшественников. Состояние экипажа на протяжении всего месяца полёта не вызывало опасений. Приёмные платформы подтвердили работоспособность. И вот, когда Центр управления полётами и Марсианское бюро уже приступили к итоговому расчёту графика стыковки, всё закончилось.
Никаких сведений о «Скопе» не удавалось получить ещё две сотни лет.
***
Команда шестой миссии, число членов которой удивительным образом совпало с её номером, не отличалась большой сплочённостью. Однако, причиной тому послужила как раз одна из задач экспедиции: изучить возможность отправлять в космос не заранее сформированный, отработавший вместе какое-то время экипаж, а почти посторонних людей, чтобы в будущем превратить такие полёты из миссий в простую перевозку.
Конечно, все они были профессионалами, все прошли тщательную астроподготовку – иначе и быть не могло, туристов допускать на Марс Бюро пока не планировало.
И тем не менее, несколько совместных тренировок и парочка бесед не сделали их друзьями. Разве что Лю Хэн, шанхаец средних лет, физик, капитан корабля, и Кира Сомова, молодой хирург из Санкт-Петербурга, общались более тесно, поскольку познакомились ещё при подготовке к пятой миссии, в итоговый состав которой так и не попали.
Помимо этих двоих «Скопа» приняла на борт ещё четверых: Грега Барлоу из Флориды, механика и оптического техника, лет сорока – пятидесяти; Анарицу Банту, высокую, чернокожую уроженку Найроби, молекулярного биолога, совсем, впрочем, юную, только закончившую обучение в Флорида Тех; Юджина Рисса, темнокожего жителя Лос-Анджелеса тридцати двух лет от роду, бегуна в прошлом и физиотерапевта сейчас; а также Пьера Ремю, странного, худощавого и угловатого мужчину неопределённого возраста, казавшегося совершенно бесполезным на Марсе с его профессией художника.
По их прибытии марсианская колония достигла бы полусотни человек.
Собственно, они начинали повторный цикл запуска крейсеров, уже вернувшихся из предыдущих полётов. Иначе говоря, именно «Скопа» совершила несколько лет назад первое путешествие к Марсу, проложив путь для четырёх своих более крупных собратьев.
С одной стороны, этот рецикл представлялся делом ответственным, с другой, организаторы не слишком беспокоились о его успешности: всё должно было пройти по уже отработанному плану.
Если бы в планы не вмешалось непознанное…
***
Анарица смотрела в небольшое окошко бокового иллюминатора с нескрываемым воодушевлением.
Искусственный интеллект поднял их всех примерно в одно время, распечатав капсулы, но она привела себя в порядок быстрее остальных: слишком уж сильно её тянуло увидеть цель их путешествия. Да и, в конце концов, всего лишь пятьдесят суток сна – вполовину меньше общей продолжительности полёта – совсем ерунда: тело почти не отвыкло от привычных движений, искусственной тяжести, яркого света и прочего. Хотя, вон, по Барлоу этого не скажешь: всё кряхтит и никак не может подняться с кушетки. Зачем в его возрасте куда-то лететь? Он же в среднем лет на десять-пятнадцать старше любого из них. Вон, теперь Кире с ним возиться, приводя в порядок.
Покачав головой, Анарица снова уткнулась носом в толстое стекло.
Внешний противорадиационный купол, несмотря на свою высокую прозрачность, довольно сильно искажал пространство снаружи, однако, девушку устраивал и такой вид.
Марс уже был как на ладони.
Коричнево-красно-охристый, напоминающий любимый ею чай ройбуш, посыпанный корицей и тёртым шоколадом. Такой непохожий на колыбель человечества и всё же уже по-настоящему живой.
На экваторе планеты отчётливо различалась тёмно-зеленая глянцевая полоса – настоящий буш из шиповников, барбарисов, облепихи, йошты, шеффедий, вишни и карликовых вязов, накрытый блестящим ячеистым поликуполом. После первичного
