винт, установленный сзади.
– Всё у этой дур-машины хорошо, но ревёт она несносно! – почти прокричал Серж, слегка морщась от шума винта.
Вечер среды, на удивление, прошёл достаточно тихо и без «ловли кота», что, собственно, не помешало «коту» тем не менее утащить очередную мышку к себе в норку, и, судя по помятой и небритой рожице Сержа, уснули они отнюдь не сразу.
Михалыч помахал нам, мы расселись и тронулись. По гладкому, чуть припорошённому снегом льду Байкала наш корабль летит, как стрела! Летим мы почти прямо на восток, навстречу зарождающему рассвету, слева – берег, покрытый скалами и жёлто-зелёным с белыми проплешинами снега лесом, справа – бескрайняя ледяная гладь с редкими горбами торосов. В кабине тепло, равномерно и на удивление не очень шумно гудит винт. Мы находимся в лёгком трансе между сном и явью. Из него нас выдёргивает голос Михалыча:
– Просыпайтесь! Сейчас будет вставать солнце, и на это, ей-богу, стоит посмотреть!
В следующую минуту происходят два чудесных явления: впереди и чуть справа появляются первые лучи солнца, бьющие почти горизонтально нам в глаза, а слева, на грани льда и кромки берега, вспыхивает ярко-голубая капля в два, если не три человеческих роста. И в то время, когда мы все, включая капитана, пялимся на чудо, Женя кладёт руку на плечо Михалыча и говорит спокойным, командирским тоном:
– Поворачиваем влево и подходим к ней сбоку, так, чтобы не перекрыть лучи солнца, падающие на неё!
Вообще, приказывать капитану никто не имеет права. Попросить капитана повернуть, завернуть куда-либо или остановиться могу только я, как наниматель судна. Все остальные – просто пассажиры. Они могут высказать свои пожелания мне, чтобы я донёс их до капитана. Могут они, конечно, обращаться к нему и напрямую, но только с вопросами. В данном случае капитан коротко кивает, говорит «Да!» и закладывает резкий вираж влево. Снижая скорость, мы перескакиваем неширокую промоину (хотя толщина основного льда на Байкале в это время около метра) и почти боком подходим к ярко переливающейся капле.
Вблизи понятно, что это не лёд, а словно сгустившийся воздух или ставшая воздушно-лёгкой вода. И цвет – он не просто голубой, он переливается или искрится всеми цветами яркого спектра, с преобладанием голубого. И ещё… теперь нам отчётливо видно, что это не капля, а скорее арка, примерно на полметра уходящая в лёд.
Пока мы в буквальном смысле разинув рты пялимся на неизвестное чудо, Серёга выхватывает телефон и начинает снимать.
Я немного прихожу в себя и оглядываюсь – мы стоим полукругом перед переливающейся аркой. Михалыч, как и положено капитану на Байкале, судно не покинул, стоит и смотрит с борта «Хивуса».
Наш неугомонный репортёр подходит вплотную к арке и протягивает руку вглубь, видимо, видит что-то внутри, произносит:
– Ни хрена се! – И делает шаг внутрь.
– Мля-я-я-ять! – Выдыхаем мы одновременно с Тимохой и прыгаем за этим увлечённым идиотом.
– Какого хе… – нам в спину прилетает
