ные сны. Но снилось Антону на этой подушке романтической формы все время одно и то же. Будто он уже мужчина преклонных лет, ну лет сорока точно, и работает на очень важной работе. Ходит по огромному офису и на всех покрикивает. Жуть.
– Эмма…
Голос Антона звучал жалко, и он сам это понимал. Словно милостыню собрался просить. Добавив в голос твердости, как это делали крутые парни в старинных фильмах, веке так в двадцать первом, Антон сказал:
– Эмма, я попрошу тебя объясниться!
– Ты что, классики перечитал? Попрошу тебя объясниться… Я получила твое письмо. Ты там все изложил предельно понятно.
– Какое письмо? – Антон припоминал, что последний раз писал Эмме с неделю назад. Чтобы попросить списать домашку по квазиязыку. – Слушай, я больше не буду просить списывать, раз тебя это так обижает.
– Хватит!
Эмма казалась спокойной. Она вообще отлично умела держать себя в руках. Только эти самые руки предательски дрожали, с головой выдавая волнение своей хозяйки, когда она утрамбовывала кособокого плюшевого поросенка поверх всех остальных вещей.
Когда Эмма застегивала рюкзак, замок сломался. Наружу выглядывал грязно-розовый и какой-то жалкий пятачок. Это они в тире были года два назад, и Эмма выиграла этого поросенка нелепого и Антону подарила.
Видимо, сломанный замок окончательно Эмму добил. Она крикнула Антону на прощание, что он дурак и выскочила за дверь.
Пока Антон раздумывал не помчаться ли вслед за своей лучшей подругой, дверь приоткрылась. Антон было обрадовался, решив, что Эмма вернулась, но возникшая на пороге низенькая и весьма упитанная фигура с высокой худой Эммой не имела ничего общего. Это был Борька. Тоже лучший друг Антона, между прочим, почти как Эмма. А теперь, похоже, этот друг остался единственным.
– Твоя Эмма меня чуть с ног не сбила. И даже не извинилась. И не поздоровалась, – пожаловался Борька.
Борька, сверхъестественным образом улавливая настроение окружающих, заглядывал Антону в глаза, сильно задирая голову. Со стороны он выглядел словно малыш, который выпрашивает у строгого отца игрушку. Сходство тем более было комичным потому, что Борька едва доставал Антону до плеча, но Антону было не до смеха.
– Мы поссорились, – объяснил Антон. – Правда, я так и не понял, почему.
– Странно. Вроде твою подругу не назвать особо вспыльчивой.
Борька слегка ревновал Антона к Эмме. Ну ладно. Не слегка. Ну а чего он – Антон то есть – проводил с этой зазнайкой Эммой куда больше времени, чем с ним, Борькой, своим старинным и проверенным другом?
Правда, плохо об Эмме Борька никогда не говорил. Только думал. Но сейчас было понятно, что нужно не радоваться, а поддержать друга.
– Помиритесь еще, – бодро сказал Борька, уставившись на диванчик позади Антона.
– Конечно. Ты и сам в это не веришь. Вон даже в глаза не смотришь. Думаешь, все, Эмма больше не вернется?
– Нууу… Ты же помнишь, что моя прапра и еще сколько-то там пра бабушка была экстрасенсихой?
– Впервые слышу, – буркнул Антон. – Ну и что там твоя праэкстрасенсиха?
– Будущее предсказывала и все такое… Вот предскажет, что скоро нам экономить придется – и хоп, через месяц финансовый кризис! Или говорит, что и года не пройдет, как соседи разведутся – так все и случается!
Борька раскраснелся от гордости за давно покойную, но талантливую прабабку.
– Так она поди просто наблюдательной была, – резонно заметил Антон. – Вот и угадывала.
– Может и так, – легко согласился Борька. – Но я-то весь в нее! И что я думаю: не помиритесь вы с Эммой. Просто выкинь ее из головы.
– Как будто это так просто! Да и вообще…
Антон густо покраснел.
– Влюбился? Вижу, что влюбился! Я ж тебе говорил, что я потомственный экстрасенс!
– Ага. Весь в бабку. Ладно, Борька, забудь. Чем ты мне поможешь в самом-то деле? Это я так. От расстройства разболтался.
– Вообще-то есть вариант. Надежный. Хочешь, скажу какой?
– Не очень.
– Да ладно тебе. Слушай, а пойдем в кафе? Мне подкрепиться нужно, чтобы лучше соображать.
– Пойдем. Все равно делать нечего.
Антон на ходу накинул куртку. Кажется, на улице похолодало. На уроках краеведения учитель говорил, что раньше в их краях май был очень тёплым месяцем. Антон, конечно, не сомневался в словах краеведа – потому что ну какой смысл ему был врать? Но представить себе солнечный май не мог. В его 2222 году в последний месяц весны лили бесконечные дожди, а к вечеру
