от тебя.
Земля бежала под шасси, проматывался аэропорт, шаттлы, кислотно-жёлтые жилеты.
Неужели и правда, на самом деле Таня только что оторвалась от земли? Неужели она снова увидит море? Снова будет жить, как самый обычный, нормальный человек?
Большую часть полёта Таня спала. Откинула столик, сложила на него руки и опустила лицо.
Рядом ощущался мужчина. Седовласый, чужой. Но Таня так истосковалась, так жаждала быть с кем-то рядом, что неумышленно придвигалась к крепким рукам.
С мужем у них давно было только сотрудничество. Не самое взаимовыгодное. Когда он к ней прикасался? Да кто ж его знает?
Таня стала не женщиной. Просто матерью, функцией, домработницей.
Интересно, а новую мадам он до этого доведёт?
Сон мешался с мыслями и реальностью. Так, судорожно и незаметно, прошёл весь полёт.
Седовласый с «по всей видимости, женой» удалился. Таня медленно покинула борт, прошла границу, забрала чемодан.
Декорации казались искусственными. Вот сейчас, вот уже скоро рассыплется антураж, и Таня проснётся в московской квартире. Одна. Брошенная и ненужная.
Но вот уже виды из автобусного окна говорили: нет, Таня, и ты и правда в Анталье.
Поначалу было не так, чтобы и живописно. Но вот завиднелось и море, вот солнце врывалось в окно, будто на дворе было лето.
Рядом ехавшая старушка достала сосалку, зачмокала, источая ментоловый аромат.
А может, и правда всё к лучшему? Коле-то точно будет там хорошо. А Тане ему нечего было дать.
– Слушай, ну там то ли гены, то ли не знаю уж что… но… я тебе, конечно, не говорила, но он мне никогда, твой Колька, не нравился. – вспоминались слова разоткровенничавшейся Маришки. – Злой, агрессивный пацан.
– Избаловала я его… – и вроде надо было Тане на неё разозлиться, встать на сторону сына, но она знала, что подруга была совершенно права.
Всякий раз на площадке он отбирал у детишек игрушки, затевал драки и мучил котов. У него не было привычного интереса к животным, ему хотелось их разобрать. Посмотреть, что внутри. Поиздеваться.
Как-то они шли домой и увидели сбитую кошку. Коля, махавший на прохожих палкой, тут же к ней подскочил и стал тыкать, будто это некогда не было живым существом, а так – просто какашка.
Конечно, Таню это пугало. Она даже просила мужа сводить сына к врачу. Но тот только отмахивался: пацан растёт, не мешай. Лучше иди пол снова вымой, там Коля сок свой разлил.
Седовласый тоже ехал в автобусе. Что-то Таня на него часто смотрела. А он сидел с каким-то длиннющим пацаном. Сыном, что ли? А где «по всей видимости, жена»?
Таня огляделась, насколько смогла. Женщины не было видно.
Потихоньку автобус стал останавливаться, высаживать пассажиров. По одному и целыми семьями сходили у разных отелей, тащили баулы, старались не забыть стариков.
Соседняя бабулька, на удивление тихая, вышла одна. Неужели и Таня так же через полвека
