ночью интересуетесь? – лукаво улыбнулся профессор. – Я ценю такие ночи.
– Вот как?
– Видите ли, после того как много лет назад я разглядел в свой телескоп на поверхности луны возведенный разумными существами город, я не пропускаю ни одного полнолуния, чтобы произвести дополнительные исследования. Разумеется, если хорошая видимость. А в минувшую Вальпургиеву ночь видимость была отменная. Какое упоение было в ту ночь разглядывать лунную столицу! Мы не одни в этой огромной вселенной, мой друг!
– Вы считаете, что луна обитаема? – с трепетом воскликнул Мельгунов.
– Я уверен в этом, и все больше нахожу тому подтверждения… Сегодня, кстати, как раз полнолуние. Вы заметили, возможно, что евреи построили возле своих домов шалаши, это всегда бывает на осеннее полнолуние.
– Так можно будет взглянуть?
– Боюсь, сегодня слишком пасмурно. Однако вернемся к вашей просьбе. Вы хотите произвести расчет по двум датам? Чтобы полнолуние совпадало в одном и том же году и с Пасхой, и с днем Вальпургия?
– Именно так. И еще, чтобы они совпадали с субботой.
– Вы знаете, что полнолунными обыкновенно бывают две ночи?
– Посчитайте так, как все было в этом году.
– Хорошо. Но такое сочетание будет редким, могу вас заверить заранее. Приходите завтра, я просмотрю на век назад, и на век вперед. Вас это устроит?
– Вполне.
Сегодня Мельгунов получил ответ. Как выяснилось, на сто лет вперед от 1836 года искомой комбинации дней недели и чисел солнечных и лунных месяцев не просматривалось. Что же касается ста лет назад, то аналогичное сочетание имело место лишь однажды – в 1768 году.
Не заходя домой, Мельгунов прошел в университетскую библиотеку, взял с полки автобиографическое произведение Гете «Поэзия и правда» и углубился в чтение глав, связанных с юностью поэта. Николай Александрович вознамерился всерьез выяснить, что произошло с Гете в 1768 году.
17 (29) сентября
Петербург
С дачи Пушкины вернулись не в прежний свой дом на Гагаринской пристани, а в дом княгини Волконской на Мойке близ Конюшенного моста.
Обстановка была новая, но неприятности оставались прежними и даже усугубились.
Все более было очевидно, что «Современник», от которого Пушкин ожидал надежных доходов, еле держится на плаву. Пушкин оказался не в состоянии выполнить задуманное. Тому имелись чисто внешние причины: содержание его журнала, по высочайшему распоряжению, контролировалось не только главным Управлением цензуры, но также еще и тремя другими ведомствами – охранным, военным и духовным. В результате самые острые материалы тупо отсеивались или безжалостно оскоплялись жандармами, генералами и иерархами.
При этом в качестве «легкой» развлекательной литературы «Современник» никак не мог тягаться с «Библиотекой
