style="font-size:15px;"> – Не беспокойтесь о пустяках. Через два часа будьте на вокзале, на первом перроне. К парижскому поезду прицепят мой вагон, вы его не спутаете.
А потом Хвощова обернулась ко мне.
– Вы, Гусев, тоже едете. Собирайтесь. В каком вы отеле? Я пришлю автомобиль.
III
Спутать вагон Хвощовой с каким-нибудь другим действительно было невозможно. В хвосте пассажирского поезда «Ницца – Париж», состоявшего из стандартных «пульманов», сияло пурпурным лаком чудо на хромированных колесах, с плотно задвинутыми шторками на окнах, в которые с любопытством заглядывала публика.
Внутри перекати-особняк оказался еще диковинней. Основная его часть была отведена под салон, всю левую стену которого занимала огромная картина кричаще-ядовитых цветов. Там были изображены крутящиеся в неистовом хороводе обнаженные женские фигуры довольно условного рисунка, однако с детально выписанными анатомическими подробностями: с хищными фиолетовыми сосцами и буйной растительностью на причинном месте. Я поежился и отвел глаза, потому что прямо под этим непристойным панно сидели три дамы, впрочем, совершенно не выглядящие смущенными: Алевтина Хвощова, Мари Ларр и некая субтильная, очень низкорослая девица, почти карлица, с чрезвычайно живой обезьяньей мордашкой и кудрями до плеч.
– Вы едва не опоздали, – сказала Хвощова. – Я уж думала, придется задерживать отправление.
Что ж, если она способна добиться, чтобы к пассажирскому поезду прицепили частный вагон, то, вероятно, может и командовать графиком, подумал я. У очень больших денег такие же большие возможности.
– Я еле успел собрать чемодан, – угрюмо ответил я, переживая унизительность своего положения. – А также пришлось писать главе делегации и председателю секции, врать про неотложные семейные обстоятельства. Слава богу, что свой доклад я уже прочел.
Но мои проблемы хозяйку нисколько не интересовали. Она уже отвернулась и продолжила разговаривать с мадемуазель Ларр.
– …Беда еще в том, что моя Даша нездорова. У нее редкое заболевание – тромбофилия: густокровие, повышенная сворачиваемость крови. Я живу в постоянном страхе, что где-нибудь образуется тромб и закупорит жизненно важный сосуд. Раз в неделю дочери делают в клинике специальный укол, разжижающий кровь. Это называется «антикоагуляция». Я, собственно, затем и построила больницу. Там лучшие в мире специалисты по болезням крови, прекрасное оборудование, все условия. К нам поступают дети даже из-за границы.
– Ребенка возят в клинику всегда в один и тот же день недели? – спросила Мари, делая записи в маленькую книжечку.
– Да. И в одно время, ровно к одиннадцати тридцати. Главный врач доктор Менгден помешан на пунктуальности.
– Девочку похитили перед уколом или после?
– После. Они с няней вышли в парк погулять около пруда. Подробностей в телеграмме не было, но я могу их затребовать. На первой же станции получим ответ.
– Пока
