ж ты руки на столе держал, идиот? – спросил его Гусев. Телефон он давно уронил на пол и теперь левой рукой придерживал стул, с которого все падал и падал «бык». Игольником Гусев небрежно помахивал у живота, не оставляя Писцу шансов потянуться и вырвать оружие. – А туда же – вор в законе, король наркотиков… Ты ведь был «ракетой» по молодости, неужто все забыл?
– Это нелепая ошибка, – сообщил Писец глухо. Выговор у него был немосковский, Валюшок так и не понял, какой именно.
– Я заявляю решительный протест! – с достоинством произнес Шацкий, честно отыгрывая роль. – Я директор продюсерского центра… – и тут его заклинило.
Валюшок понял: Шацкий узнал Гусева.
– АСБ! Специальная операция! – раздалось от входа. – Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Вам ничего не угрожает, с этого момента вы находитесь под нашей защитой!
Гусевский «бык» наконец-то сполз на пол, и тот занял освободившееся место, подсев вплотную к Писцу. Это была опасная игра, но это была игра Гусева, он сам ее себе выдумал.
– Хочешь скажу, кто тебя спалил? – предложил он. – Хочешь перед смертью отдать должок ментовской суке?
Писец судорожно моргнул. Что-то у них там под столом творилось, между ним и Гусевым. Скорее всего, Писцу в одно место уперлась «беретта».
Вокруг столика ничего особенного не происходило, только по напрягшимся лицам и спинам видно было, как остро посетители ресторана переживают напряженный момент. По залу уже бродили люди с игольниками в руках. Выходы были перекрыты. Несколько широкоплечих мужчин заслонили от посторонних взглядов столик. Подошел и старший группы, которому сейчас по инструкции полагалось руководить снаружи. Тут же оказался давешний матерый дядька, сверлящий жутковатым взглядом затылок Шацкого.
«А у подъезда уже стоит труповозка, – подумал Валюшок. – Интересно, что она повезет сегодня. Неужели и правда трупы?»
– Убей этого пидора волосатого! – вполголоса требовал от Писца Гусев. – Пока еще разрешаю. А потом я тебя по-быстрому кончу. Ты же не хочешь на каторге сдохнуть?
– Да пошел ты…
– Не верь ему! – прошипел Шацкий. – Кому ты веришь?!
– Убьешь? – настаивал Гусев.
– Да соси ты хер…
Шацкий начал затравленно озираться. Похоже, спектакль в режиссуре Гусева ему очень не нравился.
– Тогда пушку на стол. Очень медленно.
– Да имел я тебя… Сам доставай.
– Как жаль, что я в тебе ошибся, – сказал Гусев безмятежно.
Валюшок по-прежнему держал на мушке Шацкого и толком не разглядел, что произошло. А Гусев просто влепил Писцу иглу в брюхо, и тот расслабленно сник.
Шацкий так вздохнул, будто у него петлю с шеи сняли.
А зря.
Потому что Гусев выдернул иглу, воткнул ее себе в лацкан, быстро спрятал игольник в кобуру и так же быстро достал у Писца из-за пояса «макаров». Вытащил из-под стола руку с «береттой». Взвесил оба пистолета
