его девчонка.
Он ненавидел меня. Но даже несмотря на это, сейчас он был здесь. Он пришел, когда я больше всего в нем нуждалась.
На глаза навернулись слезы. Я не смогла их сдержать, и они соскользнули на пол, падая на кожу Берона и смешиваясь с моей кровью. Я начала дрожать, становясь все холоднее, пока мои пальцы не окоченели, а мороз не распространился дальше – по рукам и ногам.
Я понимала, что не выживу, но мне нужно было сказать Нур… чтобы она защитила мою величайшую тайну, мою слабость. Мою самую большую любовь. Во рту у меня пересохло, как в пустыне. Губы онемели, будто стали чужими. Их покалывало, когда я прошептала:
– Скажи Нур…
Он замер, а затем приблизил свое лицо к моему.
– Я здесь, Ситали. Нур уже в пути.
Одинокая слеза скатилась по моей щеке. Мы оба знали, что мне уже не помочь.
– Скажи Нур, чтобы она позаботилась о нем, – слабо выдавила я, поморщившись, когда острая боль пронзила рану.
– Ты скажешь ей сама. Келум услышал меня. Нур будет здесь через секунду.
– Скажи ей, чтобы она позаботилась о нем, – пробормотала я невнятно.
Громкое жужжание заполнило мои уши, но боль начала отступать.
– О ком?
Кто-то потряс меня.
– О ком нужно позаботиться, Ситали? Скажи мне.
На ум пришло видение крошечной ручки, обвившейся вокруг моего пальца, темных волосиков и такой мягкой кожи. Идеальные слегка изогнутые губы. Маленькие шаги… он так вырос с тех пор, как я видела его в последний раз.
– Он такой умный, – попыталась сказать я, но слова прозвучали скомканно и нечетко.
Он называет меня Ситли. Не будь судьба так жестока, он называл бы меня мамой.
– Мой сын, – наконец выдавила я. Мой голос звучал отдаленно, тонул в глубоком, темном море, которое с каждым ритмичным всплеском грозило утянуть меня на дно.
Сильные пальцы, поддерживающие мой затылок, застыли.
– У тебя есть сын?
– Берон? – вздохнула я, наконец сосредоточившись на нем. Мы встретились взглядами. – Защити его.
– Не беспокойся. Я клянусь, что позабочусь о нем. Но и ты должна бороться, чтобы остаться с ним. Кто это сделал, Ситали?
– Зарина…
Мог ли он услышать меня сквозь этот рев?
Мог ли он видеть меня сквозь яркий белый свет, который казался не более чем мерцанием, но все приближался, становясь ярче и ярче? Чувствовал ли Берон жар богини? Ее тепло согревало мою замерзшую кожу.
Сол пришла за мной. Моя душа кричала от радости. Я так плохо обращалась с ее дочерью, но все же богиня солнца была здесь.
И вдруг она отступила.
Видел ли Берон, как тьма окутала ее лицо, лишая меня тепла, прежде чем жар скользнул в мои холодное, как лед, вены?
Ужасный вой резонировал в ушах, сотрясая мои кости с такой силой, что дрожал сам песок. Но это не могло погасить огонь, который Сол разожгла во мне.
2
