Верлена, окрасились в невероятный золотисто-красный цвет – удивительное и пугающее зрелище.
Свет делался с каждой секундой ярче, и вскоре уже освещал всю комнату, так что все вокруг заискрилось миллионом медно-красных оттенков, недоступных обычному человеческому зрению.
Окружающая нас обстановка виделась мне теперь очень ярко и отчетливо, и это явление ошеломило меня до глубины души. Внезапно я оказалась способна в мельчайших деталях разглядеть даже мельчайшую пылинку, парящую в воздухе. Вдобавок я могла видеть некие непостижимые, невещественные сущности: одна витала совсем рядом, вторая, более размытая и нестабильная, находилась в нескольких сотнях метров от нас – она спала или, что более вероятно, пребывала в бессознательном состоянии.
Я не знала, как именно называются эти образы, но предположила, что это ду́хи – души людей, связанные с Верленом.
Я ощутила новую, невероятную силу, пронизывающую все мое существо. Меня переполняла такая мощь, что я не могла в полной мере оценить, насколько она велика.
Потом я заметила в центре комнаты какой-то прозрачный сгусток, нечто вроде облака пара, принявшего форму человеческой фигуры. У меня на глазах этот образ медленно обрел более четкие очертания, стал ярче…
В нескольких метрах от Верлена появилась женщина – она внимательно наблюдала за нами. Незнакомка протягивала ко мне руки в просящем, почти молитвенном жесте, на ее лице отражалось глубокое страдание.
Черты этого лица показались мне знакомыми…
Еще через пару секунд я наконец сообразила, что это мать Верлена. Умершая женщина, погибшая из-за нелепого несчастного случая, трагические подробности которого я видела в воспоминании юноши.
Глава 4
Меня охватила боль.
Ужасная, испепеляющая, невыносимая… и в то же время освобождающая и спасительная.
Ибо я принимал ее с радостью.
Я решил никак не реагировать, поэтому позволил Сефизе сделать то, чего она так желала: поднес ей свою жизнь на блюдечке с голубой каемочкой.
Я был готов без колебаний заплатить эту цену в обмен на отпущение грехов. В конце концов, меня уже давно тяготило это бессмысленное существование, состоящее из одних только страданий – тех, что я практически ежедневно испытывал сам, и тех, что причинял другим.
Меня затягивало в глубокую тьму, я уже уплывал в этот омут, как вдруг передо мной появилось некое подобие туннеля, стены которого были нематериальными, – последний путь, ведущий нас обоих прямиком к загадочной реке, полной тайн. Я почти ничего не понял из необычного видения, открывшегося нам в очередном отражении, – разве лишь то, что и в той, иной реальности я покорно ждал, пока Сефиза меня прикончит…
Какая ирония: неужели этот печальный сюжет будет повторяться бесконечно? Очевидно, это окно показало нам с Сефизой другую возможную судьбу, в которой мы вместе проживаем похожие сцены, но с некоторыми изменениями,
