тихой ласковостью глядя на ребят, я проговорил весьма довольным голосом:
– Надеюсь, вас радует, что Россия возвращается на свой исторический путь, с которого ее сбили большевики?
– И что вы нам собираетесь возвращать? – ехидно поинтересовался Леонид.
– Частную собственность. Полный простор для инициативы. И еще прошлое, которое старались перечеркнуть, замолчать. В придачу ко всему этому, мы будем строить правовое государство.
– Вы будете строить? – уточнил Леня.
– Мы все будем строить.
– Но я ничего не хочу строить. Я хочу жить как человек.
– Строить не хочешь, а жить хочешь. Подай тебе на блюдечке. Из-за таких, как ты, мы и загубим Россию, – с деланым осуждением произнес я и тут же, сменив тон, предложил: – Давайте выпьем. Со свиданьицем.
Рюмки взлетели и сошлись, издав глуховатый звук, а потом в очередной раз опустели.
– Что пишешь? – проявил любопытство Леонид.
– Последние полтора года ничего, кроме политических статей, – чистосердечно поведал я. – И никаких мыслей насчет литературы.
– У меня тоже, – вяло признался Леонид. – Тут такие события. А ничего путного не пишется. Полный ступор.
– А у меня все нормально, – ровным голосом сообщил Дмитрий. – Пишу новую вещь.
– Про современность? – встрепенулся Леонид.
– Ну… не совсем. Про советские времена. Но уже про время перестройки.
Леонид безнадежно махнул рукой:
– И у тебя не про современность. И что это?
Дмитрий выразительно пожал плечами, а потом предложил:
– Давайте выпьем за то, чтобы писалось. А про что – какая разница? Главное, чтобы литература была, а не писанина.
Мы выпили. Потом еще. И еще. Я всерьез набрался. Хотелось забыть про все, и это получилось.
Праздники отлетели, будто сухие листья с капота набирающей скорость машины. Три дня, выделенные для отдыха. В один миг суетливые будни вытеснили приятные воспоминания. Работа в Кремле порабощала, не оставляя времени для чего-то иного. Стоило занять место за столом в просторном кабинете, и я попадал в колею: решенный вопрос тут же сменялся новым, требующим немедленной реакции, при этом требовалось постоянно участвовать в каких-то совещаниях, встречаться с какими-то людьми.
Елена Ивановна делала вид, что между нами ничего не произошло. Меня это устраивало. Я не хотел заводить любовные связи на работе. Такое всегда становится известным.
По стране бойко звучало новое слово – «либерализация». Взметнулись цены, пугая население перспективой нищеты, голода. Одновременно появились на прилавках товары, продукты, удивляя невиданным ранее изобилием, недоступным большей части жителей огромной страны. Все казалось непривычным, зыбким, таящим угрозу.
