проговорил он. Ему не хотелось мне верить. И продолжать разговор не было времени. Сделав шаг, он вдруг замер, повернулся: – Впрочем, есть о чем поразмышлять в связи с тем, что ты сказал. – Лицо у него стало хмурым, насупленным. Проницательно глянул на меня. – Напиши записку. Чтоб не забылось.
– Хорошо, – беззаботно выдохнул я.
Чтоб не забылось. Уж он-то ничего не забывал. Просто хотел увидеть мои доводы. Записка – не разговор на ходу. Она требует основательности.
Я подготовил эту записку следующим утром. Отставил все текущие дела, несмотря на их срочность, и написал. Напрягся. Мне хотелось, чтобы мои предложения были учтены. Ничего особенного я не предлагал: говорить с людьми, объяснять им, что делает власть и с какой целью. Я пытался доказать настоятельную необходимость этого «в связи с полной неготовностью населения к жизни в новых условиях». Эту неготовность я видел всякий раз, когда приходилось общаться с моими многочисленными знакомыми, особенно теми, которые защищали Белый дом, – практически все они ждали новой жизни как награды или подарка. Мало кто понимал, что мы всего лишь получили новые возможности, которые надо было реализовать собственными усилиями.
«В связи с полной неготовностью населения к жизни в новых условиях…» Это был какой-то ужас: едва я садился писать записку или справку для руководства, скучный канцелярский стиль целиком, по самую макушку, заполнял мою голову. Интересные сравнения, метафоры, гиперболы, эпитеты напрочь исчезали. Конечно, записки – не литературные произведения, но меня тянуло писать их более ярким, сочным языком. Однако всякий раз неведомый «цензор» мешал сделать это, включая блеклую, лишенную ярких моментов музыку.
Больше месяца я не видел Настю. А мне хотелось увидеть ее. Такое желание тлело во мне, напоминало о себе. Я не нашел ничего лучшего, как позвонить Эдуарду на работу, спросил: как дела, как Василий. Я напрашивался на приглашение. И получил его.
В субботу из Кремля я поехал к ним. В очередной раз меня радушно встретили. Это был изящный вечер. Расположились в гостиной, хотя нас было только трое – так захотела Настя. Василий не мешал нам, играл в своей комнате.
Настя была в красивом черном платье. Я старался не смотреть на нее. Мне казалось, что это выдаст мой особый интерес.
– Как в Кремле? – поинтересовался Эдуард.
– Работаем, – уклончиво ответил я.
– Работают все, даже те, кто делает вид, что работает. – Лукавое выражение проявилось на его лице.
– Может, и мы делаем вид. Только ведь сразу не разберешься.
– Поживем – увидим. Как говорится: «По делам их судите их». – Тут он посерьезнел. – Как думаешь, удастся выправить положение?
– Шанс имеется. Вполне реальный. Ничто не мешает воплотить его в жизнь.
– Ты веришь Гайдару? – осторожно поинтересовался он.
– Да, – без колебаний ответил я.
Эдуард
