и Казанское медресе в Татарстане. Кто-то из выпускников таких университетов возвращается в Елюзань, а кто-то едет работать в мусульманские приходы других сел и городов России.
В селе их называют «молодые», в отличие от «старых» – прежних мулл и имамов, которые получили образование в Бухаре и работали еще при советской власти. «Молодых», получивших образование в признанных центрах ислама, можно в какой-то степени назвать неофитами. Пафос их «истинной» мусульманской идентификации основан не только на мнении о том, что в советское время ислам был сильно искажен, а его служители были подконтрольны власти. Мои беседы с молодыми имамами позволили увидеть социальные основания приверженности «истинной вере». Опыт многолетнего наблюдения «другой» жизни в мусульманских странах заставляет их оценивать не в лучшую сторону постсоветскую повседневность, где присутствуют алкоголизм, наркомания, проституция, коррупция и социальная незащищенность.
Поскольку в негативе находится та часть жизни, что связана с моралью, нравственностью и духовными ценностями, то спасение видится в следовании нормам ислама. Но не того, привычного, традиционного для России ислама, который не дал пока ожидаемого эффекта, а «истинного» ислама с Арабского Востока. Их просвещенческая деятельность и нормы ислама, к которым они призывают, воспринимаются сельчанами по-разному. Одна часть из них не принимает новой интерпретации норм, другая, наоборот, – воспринимает их с энтузиазмом. Примечательно, что большая часть информантов, принимающих «новый» ислам, – молодежь и люди среднего возраста – социально активные сельчане.
Случаи, когда родители учатся у своих детей, довольно часты. Таким образом, можно говорить, что на уровне семьи у старшего поколения происходит ресоциализация в религиозной сфере.
Другая часть сельчан придерживается «традиционного», привычного с советских времен ислама. Им не нравятся более строгие правила и ограничения, проповедуемые «молодыми». Наибольшие расхождения наблюдаются в похоронных обрядах, где раньше было принято отмечать поминки по усопшему (3, 5, 7 и 40 дней), или в свадебных обрядах, где исламские и народные традиции переплелись. Приводимые высказывания выражают наиболее типичный спектр мнений, услышанных от елюзанцев:
«“Молодые” хотят новшества вводить, но они грубо начали: например, один раз не прочитал намаз – ты отступник, враг… Жестко очень. <…> А как же, работая в деревне, намаз не пропустишь? Ведь разные условия бывают…»
«Наши отцы хорошо веру держали. Но фанатами не были, не закутывались особо. Сейчас уже в исламских республиках – цивилизация: женщины за рулем сидят и волосы открывают. А у нас девушки закутываются; может, это мода, правда… Я не поддерживаю фанатизм, а они вот сначала закутываются, а потом и совсем до фанатизма дойдут» (мужчина, 53 года).
В советское время женщины села носили обычную одежду, но она отвечала
