власть–моносубъект достигла в двух ее персонификаторах – Иване IV и Петре I. Последний нанес страшный удар по ограничителям. Он секуляризировал власть и отменил обычай примогенитуры. Как хорошо известно, наследника престола, согласно Указу императора от 1721 г., назначал сам венценосец. Иными словами, источником формирования власти был ее носитель на данный момент. Однако живая жизнь подправила Медного всадника. В дело «назначения» царей вмешалась русская гвардия – вооруженный авангард аристократии. Они-то и были весьма реальным ограничителем власти в XVIII в.
Автором важнейшей реформации власти–моносубъекта стал Павел I. Его «Учреждение об императорской фамилии» 1797 г. превратило примогенитуру из отброшенного обычая в господствующий институт и закон трансляции власти. Собственно говоря, это было первое правовое обрамление русского кратоса. Вследствие этого самодержавие избавилось от самозванничества. Конституция 1906 г. включила этот документ Павла в свой состав – первой, главной, статьей. Сама же она создала политико-правовую конструкцию, в которой власть начинала терять свой моносубъектный, субстанциальный характер. Во всяком случае, была существенно ограничена, возникали узлы новой власти (властей).
Вдогонку напомним: власть последние три столетия принадлежала династии Романовых. Это было их внутреннее дело. Власть была отграничена от всех остальных институций и людей, т.е. этим и ограничена. Вместе с тем общество уже свыклось с идеей разделения властей. Смысл которой не только в идее разделения, но и в том, что никакой Власти-Субстанции вообще быть не может.
2. Советский период. Коммунистическая идеология выступает здесь и в качестве легитимизирующей силы, и в качестве силы, формирующей власть, и, одновременно, как бы это ни было парадоксально, ее ограничивающей. Ведь ни один из всесильных вождей-генсеков (включая Сталина) не мог выйти за границы этой идеологии. То есть, конечно, выходили, поскольку она никаких границ не признает и готова включать в себя то, что ей выгодно. Но это по существу. Внешне же, формально это было исключено. Как ни странно, эта внешность, формальность оказывалась важнее всех сущностей. И держала советских деспотов в рамках, ограничивала их всевластие. Действительно, нельзя себе даже представить у них хоть какой-нибудь «ревизионизм». Они были обязаны «ходить» под ее императивами.
Порядок трансляции власти коммунисты толком не продумали. Ведь они были убеждены в неизбежности отмирания государства13. – В связи с этим смерть любого вождя открывала маленькую войну за власть. Победа в ней венчалась Пленумом ЦК, который ее «утверждал».
Важно и то, что вождь-генсек не имел никакого юридически-релевантного статуса. Это, с одной стороны, вроде бы и давало ему беспредельную широту маневра и абсолютное могущество, с другой – ограничивало его амбиции. Ведь никакой правовой бастион не защищал его позиций. Пока успех сопутствует тебе, народ и привластные группы покорно и с восторгом бегут за твоей колесницей, но если
