другую сторону столовой. Там, за дырой от, предположительно, метеорита. По расстоянию, в принципе, выбранный ими вариант был лучше. Просто лестница могла быть маленькой, железной и крайне ржавой. В таком случае, помимо не очень безопасного подъема, была угроза не менее опасного и незапланированного скоростного спуска. Но что уже думать, когда все решили.
Он вновь скривился от вшивости выданного им заказа, но быстро стряхнул с себя не к месту пришедшую философию. Поразмышлять о вечном можно будет позже. Сейчас – работа.
Эльста и Багрицкий, будучи представителями старого поколения, на ходу с ностальгией созерцали покрытые скатертью столики, на которых стояли гербарии полевых цветов. Стоило лишь добавить на деревянные стулья всяких пометок ручкой – вышел бы один в один старый студенческий кафетерий.
Некоторую нервозность вызывали эпизодически валявшиеся по полу роботы. У некоторых едва-едва полыхали груши лампочек на голове. В ходе дискуссии порешили, что те, что со светом – рабочие, потухшие – нет.
Забавлявшийся бликами света от горелки на подобранной где-то по пути ракушке, Лени внезапно замер, недоверчиво уставившись в удаляющуюся спину Багрицкого. Ему показалось, что покрытие костюмов для вылазки пошло рябью, на секунду сняв чуть блестящее сияние со складок докторского плаща. Тряхнув головой, Лени поспешил догнать товарищей. Как правильно сказал кэп, ему вообще много чего казалось сегодня. Вот и сейчас, к примеру, какое-то жужжание маленьких колесиков.
Свет начал угасать, и компания ускорилась. Они почти дошли до кафетерия. Уже видны были мутно-зеленые стены аквариума. Пока искали дверку, представилась возможность рассмотреть все в деталях.
Буфет был поеден ржавчиной, блюда – давным-давно сгнили или засохли. В некогда блестящих стеклянных графинах плавала бурая тина. Кассовый аппарат был раскрыт, а кое-где на полу валялись монетки и выдранные из прибора кнопки. Тут и там валялись мишура и гирлянды из колечек цветной бумаги.
На стенах висела пропаганда котлет и советской газировки. Еще в углу притулился бюст Ленина. А как же без Ленина?
Дверка нашлась. Целых две. И второй, опять, на карте не было. Видимо, придется в очередной раз выбирать. Фархад уже готов был отдаться на откуп любимому докторскому методу решения проблем: считалочка – и все. «Эники-беники ели вареники…».
Замыкающему Лени снова чудилось, на этот раз – какое-то движение за стеклом. Он вновь кинул взгляд на стекло. Свет падал так, что его вполне можно было бы принять за зеркало. Он скорчил отражению рожу. То покорно показало язык в ответ. От далеких арабо-африканских предков Лени достались смуглая кожа, черные глаза, угловатое лицо да весёлые дреды цвета радуги. Хотя последнее было больше делом рук самого пацана, и к генетике отношения не имело.
Решившись на всякий случай включить фонарь, Лени резко встал, широко распахнув глаза.
– Эм, народ, направо лучше не смотреть.
– Чего? –
