понимала, почему Мегуми её так называет. Это было что-то вроде уважением, потому что медсестра отнеслась к ней, как к равной себе.
Но Тамоко-сан не хотела бы, чтобы её так официально называли. Она же не настолько старая.
Она отвела взгляд от окна. Последний учитель вышел из учительской, оставляя их наедине. Остывал последний ранее жужжащий компьютер.
– Просто поговорить. Ты против? – у него было много вопросов, а еще много обязанностей, которые она сама себе поручила. И разговор был малой долей того, чего она хотела.
– Вам скучно? – последовало предположение.
Тамоко-сан отметила, насколько же она была не права. Но, возможно (сам себе она могла признаться), ей просто не хотелось так обнажать свои мотивы.
– Пожалуй. Мне интересно, все ли у тебя хорошо, как у ученика.
– Понимаю, – она выдохнула, запоздало пытаясь выдать это за жест охлаждения горячего чая, но пар за этот выдох не колыхнулся и на мгновение.
Когда она смотрела на других подростков там чувствовалась история, движение, или цикл – но был процесс. С ее же жизнью было что-то неладно, в ней была боль и такая же болезненная статичность. И призрачные кончики пальцев болезненно жгло.
– Я видела, – она не захотела продолжать, лишь скосив взгляд на чужие кисти рук, окрашенные противными бледно белыми шрамами, и уж лучше бы это была паутина, которую можно было снять.
– Мне жаль, – и, кажется, ей больше нечего было сказать.
– В твоем возрасте все ново. Нет глупых причин. Не стоит стесняться.
– И не стоит об этом кричать, – тихо ответила Мегуми.
– Изредка стоит. Если ты хочешь, чтобы тебе помогли.
Она не сдержала ироничный смешок, припадая губами к чашке.
– Именно потому, что я это поняла, мы познакомились с Ханако.
– Думаешь, этого достаточно, чтобы тебе стало легче?
– Возможно. Уже стало. Я думаю, он первый мой друг за долгое время, – она незатейливо и как-то неловко в это же время пожала плечами.
Тамоко-сан пальцами искала трубку, бросая взгляд на часы – еще слишком рано для табака. Но именно это разочарование пряталось за кажущееся очевидным разочарованием от диалога с ученицей. Она была слишком глубоким и болезненным человеком, чтобы ей взаправду было больше нечего рассказать или нечем поделиться. Но, если приходилось быть честным, на самом деле, даже этого было достаточно.
– То есть ты считаешь его дорогим для себя человеком?
Она кивнула.
– Хотя нам часто не о чем говорить. И мы знакомы всего лишь пару месяцев.
– Он явно не хочет говорить о себе, а мне не хочется говорить о себе, – пробормотала Мегуми.
Хотя, похоже, она хочет знать.
Несправедливо, что кто-то первый должен начать. У них обоих сложные судьбы и души. Им обоим сложно доверять.
И как минимум одна слишком молода, чтобы не беспокоиться о том, что скажут ей прямо в лицо.
– Но, –
