понял, что так просто он не отделается. Как только эта мысль пришла ему в голову, из дома, находящегося за его спиной, вышел высокий худой юноша с черными длинными прямыми волосами, и, обойдя сидящего на траве шаммара, встал в десяти локтях от него. Скрестив руки на груди и глядя шаммару прямо в глаза, юноша с откровенно-любопытным видом молча рассматривал лицо шаммара, как бы пытаясь найти в нем знакомые черты или что-то, что могло бы ответить на какие-то его вопросы. Исполненный достоинства, великан сидел с прямой спиной, гордо держа голову и глядя в одну точку перед собой. Поток мыслей безмятежно гнал волны отдельных фраз в его голове: «Если я жив, значит, убивать меня не собираются. А раз так, то это – благородные люди, и они не причинят мне зла… Достойные противники, они не враги мне… И я не враг им… И никогда не был врагом».
Спокойная безмятежность мыслей атланта удивляла Амедея. Этот человек был на краю гибели, но он не был трусом. Попав в плен, он держался с таким достоинством, как если бы был послом на переговорах. В нем не было желания торговаться за свою жизнь, но не было и покорности. Удивительное сочетание нерушимой уверенности в грядущем и готовности принять судьбу с полным достоинством и непреклонным мужеством, – все это вызывало в Амедее невольное уважение к молодому атланту. Не было в нем спеси и гордыни, присущих шаммарам, не было и боязливой угодливости, присущей рабам. Таких Амедей еще не встречал.
Несколько минут спустя, встав рядом с Амедеем, Гьянг обратился к атланту на его языке:
– Ты знаешь меня?
Атлант, продолжая глядеть прямо перед собой, ответил ровно и без эмоций:
– Нет. Но я знаю, что ты – святой и чистый Гьянг. Таким знает тебя этот юноша.
– Ты прочел это в его мыслях?
– Да.
Гьянг весело рассмеялся и, обращаясь к Амедею, посоветовал:
– Друг мой, учись скрывать свои мысли от атлантов. Ты для них как открытая книга. Это полезно, когда имеешь дело с друзьями, но крайне не полезно, когда общаешься с врагами.
Амедей покраснел и уставился на траву под ногами, а Гьянг, не переставая улыбаться, вновь обратился к шаммару:
– А ты – Наврунг, второй пилот корабля, сын своего отца Тимлоа?!
Слова Гьянга звучали скорее утвердительно, чем вопросительно, но присущие ему мягкость и жизнерадостность не вызывали в атланте чувства униженности. Удивительно, но с ним, пленным шаммаром, этот арий разговаривал не как с врагом, а как с другом. Наврунг медленно перевел глаза на Гьянга:
– Ты знаешь.
Гьянг все так же искренно продолжал:
– А что, старик Тимлоа все еще лечит застарелый ревматизм акульим жиром и не хочет обращаться к Ракшасам?
Этот вопрос задел шаммара за живое, его взгляд приобрел осмысленность, он вперил удивленные глаза в лицо Гьянга, пытаясь одним только взглядом выведать, что тот знает о его родне. Отчеканивая каждое слово, он спросил:
– Откуда ты, чужеземец, знаешь это?
Заразительно
