но теперь уже картины не просто как бы оживали, – появилось нечто такое, что делало эти картины действительно живыми. Что-то неуловимое… Но что? Он понял – музыка. Она стала исходить от стен мягким фоном. Она завораживала, возвещая бой, и была столь вдохновенна, что Наврунг невольно почувствовал себя одним из этих храбрых атлетов, короткими мечами пытавшихся изрубить на мелкие куски демонов, значительно превышающих их в размерах.
Волна удали и жажды боя стала подниматься в его груди, а мелодия становилась все громче и призывнее. Он стал уже различать отдельные голоса, и струны музыкальных инструментов стали звучать столь отчетливо, что сомнений не было: он становился участником этих сражений, а великолепные девы действительно ободряли его перед встречей с Неизведанным.
В определенный момент Наврунг понял, что ему уже не важно, что будет впереди, – он был полностью настроен к бою с любым чудовищем; и сила, грандиозная сила, в пружину сжавшаяся в нем, готова была распрямиться в любой момент. По зову боя выстрелить ею как метательным снарядом! Не было ни суеты, ни ослепления – спокойствие бури и сила выпущенной стрелы. И как только это состояние было достигнуто им, вдруг появился туман. Белый, как молоко, и плотный, как вода, он сковал движения и, казалось, попытался проникнуть внутрь. Наврунг понимал, что враг будет силен и хитер, но… как сражаться с туманом?
Тугая белесая масса окутывала, как полотно для пеленания умерших воинов, и сила движений неуклонно гасла в этом испытании. Спеленатый, но с ясной головой, он стал замечать, что тени мелькают вокруг. Они показались ему частями тел огромных и свирепых чудовищ, которые искали его в этом тумане; искали, но пока не могли найти. Было ясно, что найдут, и тогда мало не покажется. Но что делать? Бежать было бы благоразумнее всего, но отсюда нет иного пути, кроме пути победителя. Песни дев прекратились, как только туман накатил тугой массой; казалось, он такой плотный, что звуки не проходят сквозь него.
Наврунг сел на корточки, сгруппировался и, готовый выстрелить мышцами в прыжке, чтобы пронзить эту тугую массу, стал ожидать. Но тут огромная тень наступила на него, и показалось, что туман стал серым, почти черным – так огромна была тень. Но кто это? Враг? Нет, УЖАС – огромный, вселенский ужас сковал его члены, повалил его на землю и парализовал волю. Даже сил встать и бежать не было: ужас заточил душу в темницу, а руки сковал самыми крепкими путами – оковами страха, так что от низа живота до горла стало холодно и жутко, холодный пот заструился между лопаток и по лицу. И тут до Наврунга как-то особенно ясно дошло, что враг не животное и не человек. Враг – это ужас, живущий в нем самом и теперь вырвавшийся на свободу.
Воин лежал на земле. Гьянг смотрел на него открытым духовным зрением и, прозревая в мучительность и беспомощность состояния своего подопечного, ничем не мог ему помочь. Но Гьянг был опытным наставником и потому он просто ждал. Ужас не бывает вечным. Как и всякая волна. Он накатывает лишь для того, чтобы откатить обратно.
Первая
