времени, дней. Всё слилось в одну серую мутную и неразборчивую массу времени.
– Почему вы бросили меня? – Я закричал на всю квартиру, – Почему вы не боролись? Почему не выжили? – Мне снова никто не ответил. Но вопрос не был риторическим.
Я спал. Много спал. Очень много спал. Но это не спасало, даже во сне я думал об одном и том же, вскакивая от недостатка кислорода! Иногда я просыпался от собственного крика, умирая в мыслях. Я был так рад умереть хотя бы во сне! Ведь трупу так хорошо. Не надо чувствовать всю эту боль. Не надо постоянно думать. Ему ничего не надо. Почему в этом мире живые завидуют мёртвым?
Эта боль с каждым разом душила меня всё сильнее и сильнее, присутствие каких-то людей не спасало. Я не мог с ними общаться. Просто не мог. Я не мог снова стать обычным и с жизнерадостной улыбкой плестись в школу. Я больше никогда не смогу жить? Никогда? Так зачем мне существовать? То есть, я окончательно решил? Думаю, что да. Ответ очевиден. Но это будет завтра – тяжёлые веки захлопнулись в процессе моих размышлений.
Кто-то опять входит в квартиру. Но зачем? Неужели так и не поняли, что я так и не смогу с ними общаться, что в их присутствии нет никакого смысла.
Кто-то приближается к моей кровати. Все стало таким незначительным, что нет смысла поднимать голову.
– Добрый день, – совершенно незнакомый голос. Отворачиваюсь, чтобы показать субъекту, что не имею никакого желания общаться с ним, – я Марина Ильина. Работник социальной службы.
Ее слова пролетали куда-то вне меня. Она всё болтала и болтала. Мое безразличие начинало пугать даже меня.
– Вы будете определены в шестнадцатый детский дом, – а вот эта фраза надолго закрепилась в моей голове. «Разве может быть хуже?» – раньше думал я. «Пожалуй, может» – сам ответил на свой вопрос.
Она говорила что-то об имуществе, о моём совершеннолетии. Но, казалось, это всё так неважно.
– Завтра я приеду за тобой, так что будь добр, собери все необходимые тебе вещи.
– Зачем?
Я действительно не понимал, зачем. Зачем за мной приезжать? Стоп, она что-то про детский дом говорила. Неужели, я серьёзно туда попаду? Только не это! За что? Почему именно я? Почему я должен через это проходить?
Сон – лучшее лекарство. В этом я убедился на собственном опыте.
Опять каша. Опять мама. Не могу. Больше не могу. Это окончательно сводит меня с ума! Это предел.
– За что, мама, за что? – Я упал на колени перед её искалеченным телом.
– А ты сам не понимаешь? Ты убил нас! – Это как кинжал в сердце, который постоянно подкручивают, чтобы увеличить и так гниющую рану.
– Прости, прошу, прости.
– Думаешь, мёртвые умеют прощать?
Не могу сказать, как долго я ревел на коленях. Как же я жалок.
«Прошу, остановите жизнь, я устал, я больше не вынесу!» – я стал орать во всё горло.
Я услышал тихое шуршание крыльев. Что это? Я обернулся, чтобы увидеть то, что так заинтересовало
