та быстро подошла.
– Вот, это Лизавета.
– Оч-чень приятно, – она запнулась под суровым взглядом.
– И мне, – пробормотал в ответ Добрыня и сразу же перевел взгляд на Лада. – И чего тебе надо?
– Комнату, – по-прежнему не обращая внимания на явное недовольство собеседника, отвечал тот. – Для вот этой прелестной девы в беде. Она правда попала в очень неприятную ситуацию: очнулась на озере, а ничегошеньки не помнит. Говорит, была с батюшкой на каком-то постоялом дворе, а потом – все, не память, а дырка от бублика. Как сюда приехала, с кем, где ее отец, не имеет ни малейшего понятия.
– Досадно, – только тут Добрыня по-настоящему внимательно посмотрел на Лизавету. Она внутренне сжалась под его взглядом, но внешне страха не показала – или, по крайней мере, попыталась. – Как, говоришь, звать?
– Лизавета, – уже без запинки откликнулась та.
– Добрыня. – Он вытер руки о фартук и протянул одну для рукопожатия.
Маленькая ручка Лизаветы в ладони Добрыни почти утонула.
– И что, говоришь, вообще ничего не помнишь?
Она покачала головой.
– Но помнишь, как тебя звать-то, – отметил Добрыня. – А отец кто?
– Купец. Микула Баулин его зовут – может быть, знаете?
– Микула?! – оказалось, что Добрыня тоже может быть очень громким. – Отчего ж не знать! Почитай, с неделю назад от нас уехал, совсем недавно виделись. Так ты ж его дочка, что ли?
– Угу, – кивнула Лизавета.
– Так чего сразу не сказала? Дочке-то Микулы мы завсегда поможем – человек он хороший. Вещицы полезные нам находит, цену не заламывает. Ради такого дела можно тебе и бесплатно комнатку найти. Тем более, скажу по секрету, у нас сейчас больше половины свободны. Что поделать, Караси – не бог весть какой перевалочный пункт.
Последние две фразы Добрыня проговорил тихо, перегнувшись через стойку. Лизавета растерянно улыбнулась, про себя поражаясь, как, оказывается, отца здесь… ну, не любили если, то уважали.
– Так, подожди, а как вы с этим-то познакомились?
«Этот» мученически закатил глаза.
– На озере я ее встретил. Говорю же, она там очнулась, сидит, ничего не помнит. Как я мог мимо пройти?
– Правильно, не мог, – важно согласился Добрыня и вновь повернулся к Лизавете. – А отец-то твой сейчас где?
– Наверное, на том постоялом дворе, где мы были. Но я название не помню, только морду медведя на вывеске.
– Медведя? Так это, наверное, «Медвежий угол» был. Он как раз на пути из города к нам лежит, дня три оттуда досюда. Если твой батька знает, где ты, то за этот срок до нас и доберется. Как думаешь, знает?
Лизавета не сомневалась, что знает. Но сказать об этом Добрыне не могла, иначе бы пришлось объясняться.
– Не уверена.
