даёт хорошего пендаля Гитлеру под зад. И надпись «Мы скоро будем в Берлине. Это тебе говорю я, Ведьма», вместо подписи голова ведьмы. Ефрейтор крапал над шедевром искусства несколько дней. Получилось просто замечательно. Типографии нет, пришлось однофамильцу художника нарисовать аж пятьсот штук листовок, но этого было мало. От Зеленина, когда выпрашивал Васнецова, в очередной раз узнал, что в Ростове есть типография, которая делает любые копии. Раскрывать секрет я не стал, для какой надобности мне всё это. А вскоре выдался случай. На У-2 полетел в Ростов с пакетами полка. Там нашёл типографского работника, заплатил ему деньги, он халтурно пообещал сделать несколько тысяч копий. А если заплачу за доставку, то и доставить в полк. Что и произошло через два дня. Но когда водитель выгружал листовки у меня глаза полезли на лоб, листовок было пятьдесят пачек по тысяче штук. Пачки я припрятал в лесочке завернув их в брезент. Решил, что на каждом вылете буду сбрасывать с самолёта.
С камуфляжем было продолжение, я полетал низко над лесом, а Гладышев надо мной. Его видимо не впечатлило. Так как перекрашивать все самолёты он приказа не дал, но и мне не велел закрасить кривизну линий. Может с командованием посоветоваться хочет? В начале июня начались ежедневные полёты. Летали недалеко за линию фронта, осматривая позиции и переправы противника. Я уже два раза по несколько пачек листовок, разбрасывал над окопами немцев и у них в тылу. Почти половину истратил. Но в один из дней меня вызвал Гладышев в штаб.
– Товарищ гвардии полковник, гвардии лейтенант по вашему приказанию прибыла, – как положено руку вскидываю в приветствии, стою по стойке смирно и «ем» глазами начальство.
– Скажи мне, Красько, это что такое? – и комполка суёт мне листовку с карикатурой на Гитлера.
Беру у него листовку, рассматриваю и кладу обратно на стол.
– Картинка, товарищ гвардии полковник. Правда красиво нарисовано, Иван Васильевич? – отвечая, включаю тон девичьей овцы.
В штабе всё наше начальство, только замполита нет. Даже капитана Носова пригласили.
– Красиво? Картинка? Я спрашиваю, что там написано? – похоже командир возбудился.
Я снова беру листовку, рассматриваю и обратно на стол.
– А разве мы не будем скоро в Берлине? Думаю, недолго осталось, – во взоре девицы-патриотки стараюсь показать веру в победу.
– Глазками она тут стреляет. Овечкой невинной прикинулась. Как ты умудряешься их разбрасывать?
– Низенько так опускаюсь и бросаю, пусть осознают и поторопятся капитуляцию подписать и в плен сдаться, – показываю рукой и ладошкой насколько низко опускаю самолёт.
Гладышев походил передо мной туда-сюда, остановился перед Носовым.
– А ты, капитан, мать твою, куда смотришь? Распустил эскадрилью. А завтра она что исполнит? Молчишь? Может мне тебя на гауптвахту отправить? – полковник уставился на Носова,
