было бы весьма кстати.
– А давай. Все равно дома делать нечего…
Домой Олимпиада Порфирьевна вернулась уже за полночь, заболтавшись со Стешей после занятий. Возиться с учениками она не любила, но почтенное внимание молодежи льстило.
“Интересно, как там Хранитель?”, – подумала она, глядя в темные окна соседей. – “Надо бы завтра заглянуть. Обязательно”.
Тем временем Мишка с Янкой сидели в засаде под одеялом. Мальчик сжимал в руках мамины портновские ножницы, а девочка найденное в недрах секретера шило. Она уверяла, что все домовые боятся холодного железа.
Полночь уже миновала, а коробка с аккуратно уложенным на блюдце пряником по-прежнему стояла открытая, совершенно не шевелясь. Мишка раздраженно глянул на мобильник. Двенадцать тридцать. Он уже хотел высказать сестре все, что о ней думает, когда приманка сама собой дернулась и картонная крышка захлопнулась с легким стуком.
Одним прыжком ребята оказались рядом с ней. Мальчик рывком поднял крышку ловушки и уставился на маленького, плотного, косматого человека в косоворотке, полотняных штанах и мягких чунях. Человечек держал пряник и спокойно на них смотрел, даже не пытаясь убежать.
– А ну стой, вредитель! – Мишка в упор посмотрел на домового, протягивая вперед ножницы. На всякий случай. – Руки вверх!
– Вы что, меня видите? – удивился тот, глядя на детей округлившимися желтыми глазами. Новость потрясла Степан Потапыча до глубины души, и даже глубже, вызвав безотчетный ужас. Никто и никогда не увидит домового, если тот не захочет показываться. Услышать – да, почувствовать присутствие – легко, но не увидеть. А домовые показывались людям редко. Еще реже – в истинном облике, предпочитая образ кошки, лохматой зверушки или кого-то из домочадцев.
Настоящих и вообще всегда видели домовых только Ведуны, и то не сразу, а после обучения. И дети до трех лет. Но нашедшие его не были ни обученными Ведунами, ни маленькими детьми. Уж Ведуна бы “хозяин” точно учуял.
Сломанная картина мира вогнала Степан Потапыча в ступор, и он даже не попытался сбежать, так и застыл на месте.
– Видим-видим, – заявил Мишка. И сам себе удивился, что не испытывает ни малейшего страха перед сверхъестественным. Янка стояла рядом и сопела, как паровоз. – А ну признавайся, что ты тут делаешь! Зачем меня пугал?
– Хоть режьте меня, хоть пытайте, а ничего не скажу, – шепотом надрывался домовой, прижимая к груди трофейный пряник. Мальчик грозно предъявил ему ножницы. – А может, и скажу, – передумал он. – Это все Ведуны виноваты! А Липка среди них первая! Она, она меня Ключи искать заставила! Я говорил ей – нету Ключей! А она мне: “Плохо смотрел, значит”! А я ей…
– Какие ключи, какая липа, какие ведуны? – не понял Мишка. Человечек тараторил быстро, с “оканьем” и непривычным, хотя и понятным произношением
– Ключи от Библиотеки, – поясняла «дичь», втихую откусывая от пряника. – Липа… Олимпиада Порфирьевна. А про Ведунов она вам лучше
