разрешил он. – Давай попробуем. А ты знаешь, что надо делать?
– Решим, – беспечно отмахнулась девочка. – Думаю, ничего сложного в этом нет. Главное, найти приманку…
Взрослые чинно беседовали на кухне. Дворничиха степенно пила чай и спрашивала соседей о работе.
– А, Мишенька, проходи, садись, – Олимпиада Порфирьевна с готовностью подвинулась, освобождая местечко. – И ты, Яночка, садись. Мы как раз о вас говорили. Полина Аркадьевна сказала, что ты пишешь чудные картины. Покажешь?
Девочка кивнула, как завороженная, и послушно села. Было в гостье что-то такое… вроде и не хочешь, но и отказать не откажешь. Мальчик с интересом вглядывался в четкий классический профиль с элегантным пучком на затылке. Женщина казалась ему смутно знакомой, хотя он никак не мог вспомнить, где видел ее раньше.
А сама Липа искоса смотрела на ребят, не забывая поддерживать светскую беседу о безопарных блинчиках и сонорных гласных. Вон как Мишка настороженно относится, но не боится. Справился Степан Потапыч, дал успокоительное зелье парнишке.
Потом Яна показывала свои картины и слушала восхищенные замечания гостьи о светотени и глубине цвета. А что вы думали, Порфирий Иванович дал дочери прекрасное светское образование и рисовать пейзажи акварелью Липонька умела.
Пока все были заняты обсуждением правильного оттенка листвы, Мишка выскользнул из квартиры и отправился в парк. Ему нужно было прогуляться. А домовой? Что домовой? Янка придумала, пусть Янка и занимается. Тем более что никаких домовых не существует.
Тем временем один из таких несуществующих тихонько примеривался к позаимствованной у дворничихи бутылочке с жидкостью янтарного цвета и одуряющим, травянисто медовым запахом с явной ноткой спирта.
Не может же такая красивая плетеная бутылочка содержать плохое? Ведь не может же, правда?
Вскоре засобиралась домой и Пречистенская, оставив после себя легкий переполох и чувство восторга от знакомства с таким разносторонним человеком. Олимпиада Порфирьевна умела вливаться в общество.
“Нужно к Степаниде Андреевне заглянуть. И к Ворону”, – рассуждала Ведунья, поднимаясь к себе. – “Мальчишка точно Хранитель, Силой так и пышет. Девочка… не знаю, есть в ней что-то странное. А родители обычные. Вроде бы. Ключей у них нет, выходит, нужно искать. А искать – это к Стеше. Может, она хоть что-то сможет сделать, если показать ей живого Хранителя”.
В квартире царил зеленый полумрак от растущей под окнами березы. А на улице надрывно кричали стрижи. Солнце уже по-июньски припекало, но внутри было прохладно. Жары Олимпиада Порфирьевна не выносила и боролась с ней своими способами
Из кухни раздался приглушенный стон. Женщина навострила ухо, мгновенно вытянувшиеся в кошачье, и поспешила на звук. Под окном в позе снежинки возлежал Степан Потапыч, рядом валялась пустая бутылочка в веревочной оплетке. От домового исходил сладковато-терпкий запах,
