и плетущихся роз.
– Олимпиада Порфирьевна! – Девочка остановилась как вкопанная и даже открыла рот. – Здесь же ничего нет! Я ведь знаю! Мы с мамой, ходили там в банк, – она махнула на современное здание, оставшееся позади, – и я сюда случайно заглянула. Тут ничего не было! Просто заросший пустырь! Я точно помню.
– Значит, смотрела да не видела! Смотреть и видеть не одно и тоже, – ответила Ведунья, обходя здание.
С торца были неприметные ступени в подвальчик, над которым висела пожелтевшая от времени деревянная вывеска “Погребокъ”. Внизу была вычурная приписка “Радуетъ васъ съ 1756 года”. Пречистенская открыла тяжелую дубовую дверь и вошла внутрь. Ребята испуганными мышами проскочили следом.
– Как же здесь классно! – потрясенно прошептал Мишка, оглядевшись вокруг. Янка восхищенно закивала.
Помещение было достаточно большим и просторным – с высокими сводчатыми потолками, но вместе с тем уютным. Влево и вправо от входа уходило по два ряда крепких, потемневших от времени приземистых дубовых столиков. У каждого стояли крепкие же стулья с отполированными временем сидушками. С потолков свисали фонари, в которых горели свечи, и их пламя было нереально ярким и теплым. Впереди размещалось что-то типа барной стойки, или прилавка, за которым был низкий и приземистый, под стать меблировке, человек неопределенных лет с медно-рыжей, топорщащейся во все стороны бородой, в застиранной бежевой рубашке в коричневую клетку и темно-зеленом бархатном потертом жилете. За спиной у него находился стеллаж с разноцветными бутылочками, среди которых, впрочем, не было ни одной узнаваемой, а справа, за прилавком, прятался кофейный автомат.
В воздухе разносился запах свежей выпечки, жареного мяса и еще чего-то дровяного. Звучала негромкая струнная мелодия, такая ненавязчивая, что с ходу и не поймешь, что это. Да и тонула она в людских голосах.
Несмотря на утро, в зале были посетители. Мишка надеялся хотя бы здесь увидеть странных волшебников в мантиях и остроконечных шляпах, но… нет. Все были одеты вполне обычно. Кто-то завтракал основательно, а кто-то обходился чашкой кофе и пухленькой булочкой. Вот сидит молодой мужчина в строгом костюме, а через столик что-то обсуждают две студентки-подружки (на мгновение мальчику показалось, что у них как-то странно, в лисью мордочку, вытянулись лица, но всего лишь на мгновение). А вот пьет чай благообразная старушка в несовременном лиловом платье и в шляпе, напоминающей цветочную клумбу. Рядом на стульчике дремет здоровенный пушистый серый кот со шлейкой. Еще дальше пристроилась компания в рабочих комбинезонах и что-то обсуждала, активно жестикулируя. А совсем в углу сидел одинокий мужчина за абсолютно пустым столом. Он так низко наклонился, что можно было разобрать только сцепленные в замок руки на столе да закрытый серым капюшоном толстовки затылок.
– А-а-а, доброго утречка, разлюбезная Олимпиада Порфирьевна! – поприветствовал Пречистенскую бармен-трактирщик, с любопытством косясь на детей. – Давненько вы нас не радовали свои
