.

      «Бред, бред, бре-е-ед. Превратить квартиру в какую-то теплицу. Так себе идея доверить мне эту работу. Мне, у которой даже кактус помер», – думала я, когда три недели назад тасовала пёстрые пакетики с семенами, как игральные карты. Ещё и названия просто балдеж: мини-морковь «Внучка», томаты «Балконное чудо», фасоль «Карамель», «Городской огурчик».

      Говорят, что человек неосознанно проживает жизнь, как по сценарию любимой сказки из детства. Глядя на меня, вы решите, что я обожала Емелю-дурачка – лежу себе, никуда не выхожу, и жду, когда же вёдра с водой сами собой придут. Хотя вода и, правда, приезжает прямо к дверям (спасибо курьерам), как и остальные продукты, но любимая моя сказка – «Царевна лягушка».

      Да, когда-то действительно верила, что особенная, что другие пока не замечают, но докажу, какая умная, неповторимая. Сейчас понимаю, что, как и многие подростки, испытывала синдром восьмиклассника13. Думала: «Никто так не одевается, как я. Никого нет круче по математике, чем я. Я слушаю музыку, которую никому не понять. И из-за этого нет ни одной души, близкой мне».

      И будто в доказательство того, что я оригинал, а не чья-то копия, зимой в девятом классе заняла первое место на региональной олимпиаде по математике. Обскакала учеников из физмата. И притом девчонка. Над крыльцом школы целую неделю все читали красные буквы на бегущей строке с моей прославившейся на всю школу, да и на весь город, фамилией.

      В начале 2016 года я осознала, что никакая не особенная, а просто следую общим трендам своего поколения. Из двадцати пяти первокурсников нашей группы на мехмате двадцать смотрели аниме. Как и я. Больше половины всё свободное время гамали.14 Опять же как я. Ходили в черных вещах оверсайз, слушали фонк и синтвэйв, пили «Монстр» и «Аризону», вели токсичные разговоры с иностранцами на беглом английском языке в сети. У каждого второго в соцсетях есть фото с укулеле, но вряд ли наберется хотя бы пятеро из них, кто до сих пор играет и играет сносно.

      От силы десять одногруппников играли в баскетбол на физкультуре, остальные её ненавидели и рубились в шахматы в спортзале. И каждый второй грезил о путешествии в Японию.

      По крайней мере у шестерых сокурсников видела зажившие следы от селфхарма,15 когда их широкие длинные (и зимой, и летом) рукава задирались.

      И на втором курсе я рискнула всем, чтобы выпрыгнуть из шкуры лягушки, которая ехала на конвейере с такими же жабами, которых за стенами универа ждали душные школьные классы, аудитории, переполненные зевающими студентами и кабинеты круглосуточной работы IT-департаментов с их крепким мужским «благовонием». Оказалось, что всё испортила – корону поносить дали, а потом сняли. Лягушка так и осталась лягушкой.