не руками маши, а вспомни, где ты служишь и кем. Несмотря на все твои… твоего… – отец замялся, и в кабинете сделалось неуютно и тесно, будто из угла подялась поднялась незримая тень и заняла все свободное пространство. Впрочем, эта тень всегда следовала за Галактионовой.
– С рукой-то что? – Отец показал на забинтованную руку Галактионовой.
– Дизель.
– Дизель, – повторил он устало и посмотрел на Станислава.
– Давайте, дизелята, без художественной самодеятельности.
– Я не… Например? – удивилась Галактионова.
Отец повернул моноблок от себя и прокрутил выпуск «Чрезвычайных происшествий» до 6-й минуты. Через ночное шоссе, засекая время, бегала Галактионова – туда-сюда, как будто сдавала норматив по физподготовке. Была она в красном пальто и с причёской-хвостиком, как у проклятых близняшек.
Станиславу захотелось закрыть лицо руками.
– Я только… – начала Галактионова объяснять, но Станислав взглядом заставил её замолчать и соврал:
– Это по моему поручению.
Отец хрюкнул.
– И какая цель у этого поручения, мой дорогой сын?
– Проверить версию, мой дорогой папа, – съязвил Станислав в ответ.
– Какую? У вас ни одной.
Станислав открыл рот, поднял руку.
– Она… ну, не подтвердилась?..
– Чтобы воспроизвести эксперимент, надо воспроизвести его условия, – заметила Галактионова. – Чтобы понять, почему человек поступил именно так, нужно одеться, как он; ходить, как он… она то есть.
– Помолчи, а? – тихо сказал Станислав.
– Итого, – отец шлёпнул ладонью по столу, как судья – молотом, – в присутствии двух сотрудников ДПС, одного – МВД и одного – СК едва не погибли под колёсами машин две девушки, а грузовик с химически опасными веществами чудом не вылетел на встречку. Версий происшествия нет, а красна девица из МВД устраивает на месте преступления театр Станиславского. Всё верно? Журналисты нигде не ошиблись?
Станислав помычал, и отец добавил, глядя на Галактионову:
– Не испорти себе жизнь, как сама знаешь кто.
Тень за спиной Галактионовой, казалось, стала выше и тяжелее.
– Да не испортит… – буркнул Станислав, но и сам почувствовал, что прозвучало это неуверенно, будто щебет птенца.
#3. ИННОКЕНТИЙ
В темноте под епитрахилью были только духота и звуки. Пахло лежалой тканью, шёпотом молились заключённые, шуршала одежда. Голос старца, певучий и тонкий, надреснутый, разносился над Иннокентием:
– Господь и Бог наш Иисус Христос благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти, чадо Иннокентий, вся согрешения твоя.
Иннокентий передвинул затёкшими коленями и прошептал: «Прости, Господи». Перекрестился. На него повеяло чем-то тёплым и радостным: бархатной осенью, бликами солнца на воде, чистым воздухом.
– И
