Посмотрите внимательно.
Та че я буду смотреть, а то я их не видела сучек!
– Так я давно начала – улыбается Марина Шульман, – в одиннадцать лет.
– И как? – цедит врач сквозь зубы, – Хорошо платили?
– Да я сама платила. На завтраках экономила.
– Ну вот и доэкономилась, пятая неделя, – объявила врач. – А я для аборта что-то показаний не вижу!
– Так до трех месяцев и не нужны показания, вы мне обязаны дать направление, а ваши нравоучения вообще меня не интересуют.
– Слышали, Нина Петровна? – повернулась врач к акушерке. – Я сорок лет тут работаю, но такую курву наглую вижу в первый раз.
– Ничего, Вероника Николаевна, – отозвалась Нина Петровна, – направление на аборт захочет, на животе приползет.
– Лобок она себе постригла! – продолжала врач, что-то записывая в карточке. – Мандовошкам негде прятаться!
Марина Шульман приводила себя в порядок молча, умолять о направлении на аборт явно не собиралась.
– Иди-иди, – бормотала Вероника Николаевна, – рожай своего выблядка. Вырастет алкоголиком, тебя же и прибьет
– Я, Вероника Николаевна, – присоединяется Нина Петровна, – направление на анализы выписала, и пусть она в женской консультации по месту жительства наблюдается… Моя соседка там недавно крысу видела.
– А аборт лучше всего в Мединституте делают, – откликнулась Вероника Николаевна. – Только наркоз дорого стоит, раз тебе не платят, ты там все звезды увидишь.
Она с нескрываемой злобой покосилась на босоножку, которую как раз надевала Марина Шульман, и пробурчала:
– Что-то я не верю, что тебе не платят.
– Я крыс вообще не боюсь, – сказала Марина Шульман. – Они намного симпатичнее некоторых людей. А аборта я не буду делать. Я хочу ребенка. И мой парень тоже. Мы поженимся скоро.
– Ага! – хором воскликнули обе женщины. И врач продолжала:
– Разогналась. Ты отсюда прямо в ЗАГС иди. Он тебя там ждет.
– С коляской… – добавила акушерка.
– Я про вас я в церкви батюшке скажу, что вы меня аборт делать уговаривали.
Когда дверь за ней закрылась, опытная акушерка сказала врачу:
– Вы, Вероника Николаевна, в милицию напишите. Ей же шестнадцати еще нет, так по этому папаше тюрьма плачет!
– Конечно, пусть прокурор занимается. Если только папочка сам не сцикун какой-нибудь. По малолетке кинул палку не туда, – врач вытирала руки бумажным полотенцем. – Но какие сучки пошли, я прям не могу… Я бы себе постригла в шестнадцать лет, меня бы мама из дома выгнала. А наглые, бесстыжие… Мне аж нехорошо. Нина Петровна, накапайте мне валерьянки.
Марина Шульман и так знала, что беременна. Но надо было убедиться.
Теперь окончательно ясно, что ее любовь к Борису и его любовь к ней – это что-то живое. Марина Шульман так себе
