Иль доблестно я паду.О конь! О конь! О, дай мне коня!
Пусть туда он меня умчит,
Где искус трудней, где бой тяжелей,
Где Смерть беспощадней разит.
Охрани мои дни, да не полнят они
Ядом неги и лени мне грудь.
И на подвиг открой, я молю, предо мной
Слез и гнева тернистый путь.
О сердце! О сердце! О, сердце мне дай!
Пусть твердым пребудет оно.
Готовым на бой выйти с Судьбой,
Отваги и чести полно.
Все сумеет свершить, хоть не будет спешить,
Назначив себе свою часть.
Не зная цепей, только дамы своей
Над собой признавая власть.
Может быть, прочувствованность искупала фальшивые ноты, а может быть, возраст притупил тонкость слуха леди Эрминтруды, но она захлопала худыми морщинистыми руками и не поскупилась на громогласные похвалы.
– Да, Уэтеркот может гордиться таким учеником! – сказала она. – Прошу тебя, спой что-нибудь еще.
– Нет, милая бабушка, теперь твой черед. У нас с тобой ведь такой порядок. Мне хочется послушать рыцарскую повесть, а ты знаешь их все. Сколько уж лет ты мне их рассказываешь, и все новые и новые. Готов поклясться, в твоей памяти их хранится больше, чем во всех толстых книгах, которые мне показывали в Тилфордском замке. Так не откажи мне. «Доон де Майанс», «Песнь о Роланде» или «Сэр Изумбрас».
Старуха, не заставя себя долго просить, начала длинную поэму, декламируя медленно и монотонно, но, по мере того как интерес нарастал, она все больше воодушевлялась, ее лицо покрыла краска оживления, с выразительными жестами она прочувствованно произносила строфы, говорившие о пустоте будничной жизни, о красоте героической смерти, о высокой святости любви и неумолимом долге чести. Лицо Найджела застыло, глаза исполнились задумчивости, он впивал завораживающие слова, пока наконец они не замерли на губах старой дамы и она не откинулась утомленно на спинку кресла. Найджел нагнулся к ней и поцеловал ее руку.
– Твои наставления всегда будут служить мне путеводной звездой, – сказал он.
А потом поставил между ними столик с шахматами и предложил, чтобы они, по своему обычаю, сыграли партию на сон грядущий.
Но их дружеское состязание было внезапно прервано самым бесцеремонным образом. Один из псов насторожил уши и залаял. Остальные с рычанием кинулись к двери. А из-за нее донесся лязг железа, за которым последовал глухой стук, словно стучали палицей
