есть на чердаке?
– Там стоят велосипеды внуков. Значит, вы заинтересовались?
– Так… немного.
Он уже говорил с квартирным бюро – в этом месяце свободных квартир не будет, а срок ожидания контракта первой руки больше полугода. В рубрике «Сдается» в местной газете нашлось только одно объявление – эта самая сверхмеблированная квартира.
– О’кей, я согласен, – сказал он.
Поев, Ян сел на поезд в Гётеборг. Взял из мастерской свой старенький «вольво», доехал до магазина ИКЕА и купил несколько картонных ящиков.
За выходные погрузил свою собственную мебель на прицеп и отвез на свалку. Ему уже тридцать, но у него почти ничего нет. Никакой собственности. И почти ничего, что ему хотелось бы сохранить, к чему бы он был привязан. Что ж… это тоже своего рода свобода – ничего не иметь.
Переехав в трехкомнатную, он распихал по углам хозяйкины коробки и картонки, что-то спрятал в гардероб, за диван и под диван. Более или менее похоже налом.
Он захватил свой наклонный мольберт. И почти двести листов комикса о герое, которого назвал Затаившимся. Он мусолит эту серию уже пятнадцать лет, но пообещал себе – здесь, в Валле, закончит ее. Финал уже виден: Великая битва Затаившегося с его врагами – Бандой четырех.
Понедельник девятнадцатого сентября выдался ясным и солнечным, даже бетонная стена вокруг Санкта-Психо выглядела не так мрачно. В четверть девятого утра Ян во второй раз прошел через стальные ворота.
Его принял главврач. С глазами у него на этот раз все в порядке, взгляд внимательный и даже пристальный.
– Поздравляю с первым рабочим днем, Ян.
– Спасибо за доверие, докт… Патрик.
– При чем здесь доверие? Вы оказались лучшим из соискателей.
И опять они прошли через анфиладу запертых дверей – на этот раз в отдел кадров. Ян подписал несколько бумаг. Теперь он – сотрудник клиники судебной психиатрии Санкта-Патриция.
– Вот и все, – пожал плечами Хёгсмед. – Пойдем теперь на ваше рабочее место?
– С удовольствием.
И опять через ряд дверей, опять через стальную калитку в грозной бетонной стене. Ян не удержался, чтобы не обернуться на Патрицию. По пути Хёгсмед прочел маленькую лекцию:
– Учреждение основано в конце девятнадцатого века, причем сразу было построено как больница для умалишенных… потом название сменилось. Здесь, кстати, широко применяли лоботомию и принудительную стерилизацию… но теперь все перестроено и модернизировано.
Ян машинально кивал, осматривался украдкой. Едва отошли от стены, поднял голову и опять увидел зарешеченные окна верхнего этажа. Он сразу вспомнил Рами и почему-то еще одно имя, названное таксистом: Иван Рёссель.
– А больные только на верхних этажах? – спросил Ян. – Или распределены по всему корпусу?
Хёгсмед предостерегающе поднял руку:
– Мы никогда не обсуждаем эти темы.
– Понимаю, –
