Пушок затараторил:
– Простите, я не это имел в виду. Все мы – коловерши, конечно. А коловерша – это звучит гордо!
– Так-то лучше! – Дымок похлопал его по плечу так, что то аж заныло. – Однако жулика мы не нашли. А не мог этот твой пятак куда-нибудь просто закатиться?
Пушок покачал головой:
– Нет, я оборванный шнурок нашёл. Знаешь, такой, будто бы надкушенный…
– А ну открой пасть! – скомандовал Дымок Венику.
Лысый коловерша злобно зыркнул на Пушка, но рот всё-таки раскрыл и даже узкий шершавый язык высунул, мол, смотрите все, ничего не прячу, чист перед законом.
– Молодец, шо не брешешь. Брешут только псины позорные! – на этот раз Венику досталась сомнительная честь, охнув, присесть от дружеских похлопываний бугая Дымка.
– Но кто же тогда украл пятак? – от обиды у Пушка дрогнула нижняя челюсть и зубы дробно застучали друг о друга. Так, ещё не хватало тут захлюпать носом на глазах у диких коловершей, которые и так домашних считают неженками. Да ещё и в присутствии Ночки…
– Прошу прощения, – вдруг за его за спиной раздался очень смущённый голос Жорки-обжорки. – Пятак – это ведь такая кругленькая плоская штучка золотистого цвета, да?
– Угу, – Пушок кивнул. – Ты его видел?
– Боюсь, что я его съел, – потупился Жорка, хлопая ресницами.
– Но… зачем?! – тут уже глаза округлились не только у Пушка, но и у Дымка, и у Ночки, и даже у лысого Веника.
Жорка поковырял когтем в земле и, вздохнув, признался:
– Я думал, что это медалька. Шоколадная. Я однажды такую прямо на дороге нашёл, ух и вкусная была… не то что эта.
Вениамин, не удержавшись, прыснул. Ночка тоже хихикнула, прикрыв морду крылом, а Дымок, когда оторжался, рассудил так:
– Делать нечего, ребяты! Будем ждать.
И коловерши расселись в кружок.
– А бить не будете? – не веря своему счастью, с опаской уточнил толстяк.
– Ещё как будем, – Дымок показал ему внушительный кулак, – если продолжишь без разбору жрать всякую гадость…
Пока они ждали, небо совсем стемнело и в чаще слабо засветились сучья-гнилушки. От соловьиных трелей звенело в ушах, а в воздухе витал тонкий аромат цветущих деревьев, какой бывает только в мае.
Примерно тогда Пушок догадался, что стоило бы попросить прощения за весь этот переполох и вдобавок извиниться перед ни в чём не повинным Веником за выбитый зуб.
Лысый коловерша оказался великодушен, и они пожали друг другу лапы под одобрительное курлыканье всей стаи.
Ещё позже на небо вышла луна, и тут случилось вообще неслыханное дело: серый бандит и задавака Дымок, надув щёки, невнятно пробурчал:
– Эй, Пушище, ты эт, зла не держи, что мы без спросу к тебе ввалились и погром устроили. Ну, не подумали чёт. Бывает.
И Пушку очень польстило это обращение. Потому что «Пушище» звучало
