привычный свет, и он тяжело выдохнул, ибо ему очень не хотелось разбираться во всём этом. Хоть и надо было. Может, и дверь грузовой открылась бы. Но сил и желания не было. Он вернул всё на место и проследовал в рубку. Сев в чём есть в кресло, он задумался, почему мусоровоз был таким грязным до его сюда прихода. Нет, не из-за мусора, кто-то просто устал его чинить, и сил убирать уже не оставалось. Он перевёл режим в актив, и звездолёт вновь продолжил своё путешествие. И тут Морохов увидел то, о чём ещё не успел помыслить, но оно вышло само собой, вытекая из всего произошедшего, – бортовой компьютер сбил все установленные им настройки. «Вот чёрт!» – вырвалось у него. Сказать честно, как часто звездолёты ломаются прямо в открытом космосе? Очень часто. Настолько, что любой капитан давно, как говорится, на них собаку бы съел, но при этом каждый раз всё равно испытывают на себе дикое отвращение ко всему этому неожиданному ремонту. Морохов наконец-то завершил продолжительные настройки, вернулся в центральный отсек и устроился на диване. Ни о каком неприятном осадке речи уже не шло. От усталости он уснул в том, в чём был.
Проснувшись, первым делом протиснулся в душевую, которая, к его изумлению, работала довольно исправно. Вода текла, и ладно. После вернулся к столу и вспомнил о своей картине, собрал несколько железок и, приварив их ручной сваркой к противоположной от дивана стене, сделав рамку-карман, засунул туда созданное им творение. Оценил его, присев на диван. Тут же появился аппетит. Он разогрел себе еды и впервые с момента старта с особым удовольствием поел. С тех пор всё шло относительно гладко.
Морохов устремился в рубку и занял кресло, рассматривать было абсолютно нечего, где-то горели звёзды. Медленно, практически зрительно неосязаемо, звездолёт двигался по заданному курсу. Наступило то самое время полёта, которое волей-неволей психологически заставляло себя чувствовать одиноким. Некая депрессия накатывала, и появлялись мысли из ряда: «А что если вот именно сейчас всё вымерло, а я остался абсолютно один, в этом старом ведре, бороздя сплошное ничего дальше? И самое печальное было то, что он действительно сейчас делал перелёт ни к чему, несмотря на чьи-то сплетни, звуки и так далее. По факту он летел туда, где нет ничего. Абсолютная пустота в абсолютной пустоте. Полный ноль. И как, по-вашему, себя должен чувствовать человек? Или как-то по-другому? Вряд ли». Он взглянул на бортовик, тот передавал, что всё чуть ли не прекрасно, что, конечно, было далеко до истины, но действовало вполне успокаивающе. Одному только Морохову до этого приходилось летать на короткие расстояния и то не сильно отдаляясь от поверхности планеты. А сейчас он и не помнит, когда на ней был в последний раз. Всё в космосе, жизнь он уже по факту посвятил ему. Этой непроглядной тьме, где всё мертво и живо одновременно. Тут медленно на горизонте стало подниматься что-то сверхъяркое. Некое сияние напоминало ему обычный восход солнца на Земле, коего тут быть не могло, но было. Сияние продолжало расти, поднимаясь
