на него, как будто он был привидением, и он уже не сомневался: она встрескалась в него по уши. Ну что он мог поделать, если в него влюблялись, – такой уж он очаровашка!
Обед в «Англетере» был его задумкой. Конечно же, они бы могли остаться в пролетарском «Ване Гоге» или вообще заглянуть в какую-нибудь пельменную около Московского вокзала: эффект был бы все тот же: внучка академика таращилась бы на него, ловя каждое его слово, то и дело вздыхая и прижимая к груди подаренную им розу.
Цветок он стянул из букета какого-то зазевавшегося кавалера, который ожидал свою любимую.
Не покупать же, в самом деле!
То и дело Федор поглядывал на часы, кляня время за то, что оно тянется как резиновое. Ну да, вообще-то на операцию изъятия было отведено не больше часа, однако это не значило, что, просидев с внучкой академика час в «Англетере», ему следовало, внезапно вскочив, заявить, что «кина не будет».
Надо удерживать ее до вечера, чтобы и подозрений не возбудить, и чтобы она не заявилась домой в самое неурочное время, когда гопнички бати выносят коллекцию ее дедушки.
Пришлось жертвовать целым днем.
После ресторана Федор мягко сказал, что они могли бы сходить в кино, но лучше прогуляются, и взял Сашу под руку. И тут она сама его поцеловала: быстро, робко и в щеку.
Молодой человек, улыбнувшись, что-то сказал, а Саша вспыхнула: никогда бы не подумала, что способна на такое.
А ведь она его любит!
Господи, да внучка академика его, похоже, любит! Этого еще не хватало. Ну да, одно дело, если бы у нее возникли к нему романтические чувства.
Ну или даже сексуальные.
А внучка академика, теперь Федор в этом уже не сомневался, наверняка считает его своим суженым и будущим мужем.
Час от часу не легче!
Ну да, недавно он бы счел за счастье стать мужем внучки академика: ей девятнадцать, ему двадцать один, почему бы, собственно, и нет? Ее дедушка и родители, которых у нее теперь нет, наверняка помогли бы ему при помощи своих связей сделать отличную карьеру и пристроили бы его на теплое местечко.
Но все это было в далеком прошлом: и возможности родителей внучки академика, и могущество самого деда, уже и деканом-то не являвшегося, и то время, когда Федор нуждался в их связях, протекциях и замолвленном словечке.
Как и страна, в которой они все родились и выросли.
Теперь ему требовались не связи академика, а исключительно его картины: на все остальное имеется рынок и незамысловатая, но столь эффективная схема «товар-покупатель-продавец».
Товар находился в элитной хате академика, единственная возможность добраться до него была через внучку академика, и он использовал свой шанс.
И ради этого пришлось шастать вдоль Невы, держаться за руки, вздыхать, млеть, блеять какую-то чушь.
Ну и немного целоваться и аккуратненько лапать внучку академика, что было, в сущности, его бенефитом с этого долгого, нудного и никчемного свидания.
Ну, не единственным бенефитом:
