снова посмотрела на дорогу, потом на прозрачную стену, отделявшую их от людей, после чего все же неуверенно повернулась полностью к стене и пошла мимо Андрея. Открылся проход. Наверняка их уже опознала система слежения. Но Андрей уже не особенно-то и волновался об этом. В отличие от Юли он, как это ни странно, ощущал спокойствие. Непонятно, Столин ли на него так подействовал, да и не хочется понимать. Парень прошёл на улицу, полную плавающих в бурлящем свете людей.
Он не решался заговорить. Многое уже было сказано. Чего добавлять? Зачем? Однако это молчание тяготило. Юля шла прямо, просто куда глаза глядят, казалось. Когда же Сатир открыл рот, чтобы хоть что-нибудь сказать, она его опередила:
– Не говори, прошу.
Андрей закрыл рот.
Люди в разноцветных одеждах, с яркими и тусклыми волосами, хмурые и весёлые, нейтрально порой настроенные, проскакивали мимо, не задерживаясь подолгу на одном месте. Над головами их пестрились огромные вывески, реклама. Порой встречались группы туристов, стоявших посреди прихожей части, разглядывающих мир красок над их головами. Хоть рекламу можно было интегрировать в чипированный мозг напрямую, закон значительно ограничивал эту возможность. Любой, кому попадался такой спам, превышающий лимит, что можно было узнать по встроенной функции, мог обратиться в полицию. Полиция принялась бы за расследование и в случае обнаружения злоумышленников могла принять меры по расчипированию. Страшнее этого не было ничего, разве что смерть. Людям же было уготовано лишение свободы до пятнадцати лет. Такая строгость объяснялась опасностью прямой рекламы. На заре чипирования что только не делали с не ограниченными возможностями усовершенствованного человеческого мозга. Первый сбой в обществе не заставил себя долго ждать. Толпа обезумевших чипарей чуть не уничтожила город. Они метались из стороны в сторону, агрессировали и убивали. Власти в экстренном порядке заглушили чипированные разумы, обозначили зону карантина и инициировали впоследствии расследование. Этот день вошёл в историю как день скорби. Историческая съемка показывала улицы, по которым невозможно было ступить из-за трупов. На Центральной площади воздвигли монумент. Человек охватывает свою голову большими руками таким образом, что лица его не видно толком. В основании, у ног застывшего человека выгравированы всего два слова: «Наш мир».
– Ты в порядке? – голос Юли доносился откуда-то издалека.
Сатир заметил себя стоящим посреди оживленной улицы, смотрящим прямо на группу туристов, которые крутили подобно болванчикам головами по сторонам. Он же смотрел на них и словно старался вникнуть в причину, по которой сам смотрит на них. Видит же перед собой шаблон, на который надо что-то нанести. Он обернулся. Юля смотрела на него перепуганными глазами.
– Сатир, ты меня напугал, – проговорила она.
Тот уставился на нее, не понимая, что она вообще здесь делает. Хотя есть трудность: он про себя-то ответить не может. Он лишь задал ей один вопрос, внезапно осенивший его мозг:
– Юля, ты помнишь монумент на Центральной площади?
– Что? –
