на острова, на которых таких женщин не обреталось, как-то не тянуло.
Наконец мы заметили в бинокуляр некоторый безымянный островок. Там росли стройные сосны и над ними клубился отличный сосновый воздух.
– Сосновый воздух – полезная вещь, – сказал Суер-Выер. – Не высадиться ли?
И мы решили прогуляться просто так, ради воздуха, под соснами, по песочку, в зарослях вереска.
Спустили шлюпку, открыли остров и начали прогуливаться, нюхая воздух.
– Под соснами всегда хороший воздух, – говорил Суер.
– Много фитонцидов, – влепил вдруг Пахомыч.
– Чего?
– А что?
– Чего много?
– Гм… извините, сэр. Много воздушных витаминов, не так ли?
– Отличный воздух, – поддержал я старпома, – приятно нюхается.
– Настоящий нюхательный воздух, – поддержал нас всех и лоцман Кацман.
Так мы гуляли, так болтали, и вдруг я почувствовал что-то неладное.
Воздух был отличный, все мы дружны и согласны, и всё-таки происходило нечто, что крайне трудно объяснить. Я-то это заметил, а спутники мои, к удивлению, ничего не замечали. Они по-прежнему восхваляли воздух.
– Тонкопарфюмированный! – восклицал лоцман.
– Не щиплет глаза! – восторгался старпом.
– Нет, вы знаете, – захлебывался от восторга лоцман, – вы знаете, что это за воздух, этот воздух – озапачехонный!
– Чего-чего? Какой?
– А что? О-за-па-че-хонный! – сказал вдруг старпом, поясняя лоцмана.
Капитан почему-то молчал, а я снова остро почувствовал… нет, невозможно объяснить… впрочем, ладно. Я почувствовал, что сливаюсь с капитаном в одно лицо.
Повторяю: в одно лицо.
Это было совершенно неожиданно.
Я даже затормозил, ухватился руками за сосну, но лицо Суера влекло меня неудержимо, и я совершенно против воли стал с ним сливаться, совершенно забывая идиотское слово «озапачехонный».
К изумлению, лицо капитана совершенно не возражало. Оно сливалось с моим просто и естественно, как сливаются струи Арагвы и Куры.
Всё же я чувствовал себя Арагвой и тормозил, тормозил и даже оглянулся.
Боже мой! Лоцман и Пахомыч уже слились в одно лицо!
Это была не Кура и не Арагва! Деликатность лоцмана и махаонство старпома, слившись, превратились в моховое болото, из которого торчали их торфяные уши и носы! Отмечу, что, слившись в одно лицо, они костыляли каждый на своих двоих!
Я хотел поподробней осмотреть их, как вдруг капитан гаркнул мне в ухо:
– Ну ты что? Будешь сливаться в одно лицо или нет?
– Кэп, – бормотал я. – Капитансэр! Я чувствую, что сливаюсь с вами в одно лицо. И я не против, поверьте, но я это испытываю впервые в жизни и не знаю, как себя вести.
– Что мы с тобой? Ерунда! – припечатал Суер. – Целые нации сливаются порой в одно лицо и даже разные народы, потом-то
