кулаками.
Наше в ответ дало им в глаз.
Так мы топтались в дыму и пепле шишечного костра.
– Это всё бывало не раз, – сказало наконец наше лицо ихнему. – Слившиеся в одно лицо любят наносить взаимные удары. Но в нашем лице есть признаки капитана. Поэтому слушай нашу команду: немедленно в шлюпку!
Старпомолоцман, или, так сказать, Пахомнейший Кацман, то есть ихнее лицо, неожиданно подчинилось и направилось к шлюпке. За ним двинулось и наше лицо.
В шлюпке мы сумбурно хватались за какие-то вёсла, что-то гребли. Неожиданно нашему лицу пришла в голову важная мысль.
– Слившееся надо разлить, – сказало наше лицо, а ихнее заулыбалось и достало из-под банки спиртовую бутыль. «Пианино».
Лица разлили по одной. Выпили.
Потом наше выпило, а ихнее пропустило.
Тогда наше тяпнуло, а ихнее как-то дико чокнулось стаканами.
И тут явление произошло! Неожиданное!
Все мы, бывшие четверо, внезапно стали неудержимо сливаться в одно общее лицо на четверых.
Как оно выглядело со стороны, я не видел, но соображал, что получается нечто мутное и большое. В общем, четверное. Эдакая кварта с ушами во все стороны.
И тут бывший я, который ещё теплился в тайниках общего лица, понял, что плаванье кончилось и мы никогда не доберёмся до «Лавра Георгиевича», течение отнесёт нас от фрегата, от острова и от самих себя.
В кварте нашей рыхлой и обширной что-то захрипело, закашляло, как сквозь вату пробился голос бывшего сэра Суера-Выера:
– Приказываю закусить! Немедленно закусить!
– Мне сала, сала, – запищал где-то в молочной мгле бывший лоцман Кацман.
– Огурчика малосоленького, – жалобно провыл норд-вест старпома.
Солёная волна ахнула в четверное наше лицо, и разница во вкусе к закуске сделала своё дело. С одной стороны послышался хруст огурца, зашмякало сало, бывший я предпочёл крабные палочки под майонезом, а Суер – сухофрукты.
Закусывающие лица потихонечку расползлись в стороны, как медузы, зазевали и, чихнув, обрели прежние границы.
Протерев глаза, я понял, что мы не так уж далеко отплыли в открытый океан. Совсем рядом с нами покачивался на волнах остров слияния в одно лицо и твёрдо, как скала, стоял в океане «Лавр».
Когда мы подплыли к «Лавру», все признаки наших слияний прошли без следа, и матросы ничего не заметили. Они только болтали, что у капитана флюс, а это были следы моего нордического подбородка.
Странное последствие мучило меня несколько лет. Мне все снилось, что я – Арагва.
Глава XXXVIII
Возвращение на остров голых женщин
Боцман Чугайло очень обиделся, что его не взяли на остров голых женщин.
– Гады! – орал он в камбузе. – Высадили меня на остров сухой груши, а к голым женщинам сами поплыли!
Так он распинался, так бодал рогом мачту, что Суер не
