мадам.
И они сыграли спектакль. Басов – на своей скале, Гена – на своей, а мадам на палубе нашего фрегата.
Глава LIX
Судьба художника
Начал дело Гена, который, как мы поняли, был великий мим.
Во всём спектакле он не сказал ни слова, ибо изображал великого художника. Это была немая преамбула, чистая пластика, шарм.
Он писал картину, накидываясь на холст,
ломая кисти,
скрипя зубами,
тщательно размешивая краску
на палитре,
сипел,
хрипел,
смазывал изображённое пятернёй,
взъерошивал волосы,
глядел на холст в кулак,
поворачивался к картине задом и глядел
на неё между ног,
тёр картиной землю,
с дикими скачками, гримасничая
и кривляясь, выл, когда получался удачный мазок,
рвал на себе
волосы от малейшей неудачи,
пытался повеситься на мольберте,
но срывался,
много раз плакал,
разрезал холст, но потом всё аккуратно заштопал,
хохотал от счастья и катался по земле от восторга,
снова всё затирал и начинал сначала,
закалывался кистью,
грыз палитру,
мочился под мольберт,
отбегал от картины на пять шагов и, зажмурившись,
кидался на неё,
растопырив кисти, как бык рога,
в общем, это был тяжелейший поединок гения и культуры.
Наконец он отошёл от картины, опустив голову.
Он победил, он выиграл великий поединок.
С этого момента и началось то, что можно написать в виде
Басов и Зоя
(пьеса)
Басов. – Под вечер на лугу
Усталый Верещагин
Кисть опустил
И сделал шаг назад.
Зоя. – Кисть опустил
Усталый Верещагин
И сделал шаг назад
Под вечер на лугу.
Басов (раздражаясь). – Да, шаг назад!
Но боже! Сколь огромный
Обычный шаг назад
Дал миру скок вперёд!
Зоя (восторженно). – Обычный шаг назад,
Но боже! Сколь огромный
Тот шаг назад
Дал миру скок вперёд!
Басов. – Слова мои, зараза, повторяешь?
Ты вдумайся в значенье этих слов!
Зоя. – Дай мармеладу, Басов!
Басов. – Мармеладу?
Зоя
