не оборачивая головы:
– Эй, ты, косое падло, иди за мной!
Петька поднялся по крыльцу, вошел в дом. В прихожей над стеной распластано черное знамя. Изломанные морщинами белые буквы «Штаб Второй группы» – и немного повыше: «Хай живе вильна Украина!»
В поповской спальне дребезжит пишущая машинка. В раскрытые двери ползут голоса. Долго ждал Петька, мялся в полутемной прихожей. Ноющая глухая боль костенила волю и рассудок. Думалось Петьке: порубили махновцы ребят из ячейки, сотрудников, и ему из поповской, прокисшей ладаном спальни зазывно подмаргивает смерть. Но от этого страхом не холодела душа. Петькино дыханье ровно, без перебоев, глаза закрыты, лишь кровью залитая щека подрагивает.
Из спальни голоса, щелканье машинки, бабьи смешки и хрупкие перезвоны рюмок.
Мимо Петьки попадья на рысях в прихожую, следом за ней белоусый перетянутый махновец тренькает шпорами, на ходу крутит усы. В руках у попадьи графин, глазки цветут миндалем.
– Шестилетняя наливочка, приберегла для случая. Ах, если б вы знали, что за ужас жить с этими варварами!.. Постоянное преследование. Ячейка даже пианино приказала забрать. Подумайте только, у нас взять наше собственное пианино! А?
На ходу уперлась в Петьку блудливо шмыгающими глазами, брезгливо поморщилась и, узнав, шепнула махновцу:
– Вот председатель комсомольской ячейки… ярый коммунист… Вы бы его как-нибудь…
За шелестом юбок недослышал Петька конца фразы. Минуту спустя его позвали.
– В угловую комнату живее иди, трясця твоей матери…
Белоусый в серебристой каракулевой папахе за столом.
– Ты комсомолец?
– Да.
– Стрелял в наших?
– Стрелял…
Махновец задумчиво покусал кончик уса, спросил, глядя выше Петькиной головы:
– Расстреляем – не обидно будет?
Петька вытер ладонью выступившую на губах кровь, твердо сказал:
– Всех не перестреляете.
Махновец круто повернулся на стуле, крикнул:
– Долбышев, возьми хлопца и снаряди с ним на прогулку второй взвод!..
Петьку вывели. Провожатый на крыльце ремешком связал Петькины руки, затянул узел, спросил:
– Не больно?
– Отвяжись, – сказал Петька и пошел в ворота, нескладно махая связанными руками.
Провожатый притворил за собой калитку и снял с плеча винтовку.
– Погоди, вон взводный идет!
Петька остановился. Было нудно оттого, что нестерпимо чесался подбородок, а почесать нельзя – руки связаны.
Подошел низенький, колченогий взводный. От высоких английских краг завоняло дегтем. Спросил у провожатого:
– Ко мне ведешь?
– К тебе, велели поскорее!
Взводный поглядел на Петьку сонными глазами, сказал:
– Чудак народ… Валандаются с парнишкой,
