человек – шестьдесят с лишним были перебежчики-красноармейцы, остальные – с бору да с сосенки.
Как-то на ночевке собрались у костра, под гармошку выбивали дробного трепака. Сухо покрякивала под ногами земля, схваченная легоньким морозцем.
Долбышев ходил по кругу вприсядку, щелкал по пыльным голенищам ладонями и тяжело сопел, как запаленная лошадь.
Потом, расстелив шинели и кожуха, легли вокруг огня. Пулеметчик Манжуло, прикуривая от головни, сказал:
– Есть такие промеж нас разговоры: болтают, что через Шахты поведет нас батько до румынской границы, а там кинет войско и один уйдет в Румынию.
– Брехни это! – буркнул Долбышев.
Манжуло ощетинился, обругал Долбышева матерком, тыкая в его сторону пальцем, крикнул:
– Вот он, дурочкин полюбовник! Возьми его за рупь двадцать! А ты, свиной курюк, думал, что он тебя посадит к себе на тачанку?..
– Не может он кинуть войско!.. – запальчиво крикнул Долбышев.
– Раздолба!.. Отродье Дуньки грязной!.. Ведь не пустит румынский царь на свою землю двадцать тысяч! – белея от злобы, выкрикнул пулеметчик.
Его поддержали:
– Верно толкуешь!..
– В точку стрельнул, Манжуло!..
– Мы до тех пор надобны, покель кровь льем за батьку да за его любовниц, каких он с собой возит…
– Го-го-го!.. Ха-ха-ха!.. Подсыпай ему, брательник! – понеслись над костром крики.
Долбышев встал и торопливо пошел к тачанке сотника. Вслед ему пронзительно засвистали, заулюлюкали, кто-то кинул горящее полено.
– Наушничать пошел… Ну, ладно… Подойдет бой, мы его в затылок шлепнем!
Петька увидал, как сотник Кирюха шагает к костру, и отодвинулся подальше от огня.
– Вы что, хлопцы? Кто из вас по петле соскучился?.. Кому охота на телеграфных столбах качаться? А ну, говорите!..
Манжуло привстал с земли, подошел к сотнику в упор, сказал, дыша часто и отрывисто:
– Ты, Кирюха, палку не перегинай! Она о двух концах бывает!.. Прищеми свой паскудный язык!
– А ну, пойдем в штаб?
Кирюха ухватил пулеметчика за рукав, но кругом глухо загудели, привстали с земли, разом сомкнулась позади сотника стена лохматых папах.
– Не трожь!
– Душу вынем!
– Тебя вместе с штабом вверх колесами опрокинем!
Кирюху понемногу начали подталкивать, кто-то, развернувшись, звонко хлестнул его по уху. Синий кафтан сотника треснул у ворота. Брякнули затворы винтовок. Сотник рванулся, в воздухе повис стонущий крик:
– Сполох!..[3] Изме…
Пулеметчик зажал ему ладонью рот, шепнул на ухо:
– Уходи да помалкивай… Пулю в спину получишь!
Расталкивая скучившихся махновцев, провел его до первой тачанки и вернулся к костру.
Снова загремел рокочущий хохот, пискнула гармонь, забарабанили
