не жить, не стать счастливыми. Шесть лет прожито не зря.
Вестибюль наполнялся людьми, разговорами, шелестом костюмов, юбок, бумаг, а Григорий даже не заметил этого. За годы привык не замечать повседневных вещей, лиц и блеска. Его голова была занята совсем другим. Не упустил ли он какой-нибудь мелочи, какого-нибудь незаметного нюанса, скрытого от разумности, взора. Потянут и распутают клубок гадостей. Они в этом мастера. Он постоял и подумал.
Гадостями Гриша не увлекался.
«Хвостов нет. Ни малейшей зацепки», – зашёл он в лифт.
В данный момент Оксана любовалась облаками. Подумав о ней, Григорий будто согрелся, расслабился в тепле её объятий. Холод здания отступил, льды атмосферы растаяли. Куда не глянь важность, и деловитость режет глаз. Отступили и сомнения. Никакого большого секрета в этом нет. Настоящее само по себе способно творить с людьми чудеса, самые обыкновенные и простые, необходимые людям. Подпитывать энергией и силой. Гриша убеждался в этом сам.
Его квартирку сейчас усердно шмонают в поисках компромата, которого нет. Найдут десятку штук евро, папку с бумагами не имеющих цены, позолоченные часы. Богатство холостяка и затворника. Затем будут поджидать для последнего разговора. Ни до чего не докопаются, он продумал каждый шаг.
«Всё будет нормально», – успокаивал он себя.
Лифт поднял Григория на седьмой этаж. Дверцы тихо разъехались, и он шагнул в коридор. За спиной зашушукали, рук не протягивали, вздёргивая с гордыней носы, косились, а буквально на днях чуть ли не кланялись в ножки. Теперь это их дело.
«Какая прекрасная фраза: „Их дело“. Она прекрасная, да!», – радостно подумал Григорий, ничем не выразив этого внешне.
Для всех он выглядел расстроенным, бледным и подавленным.
Дверь приёмной. Секретарши на месте не было, на её столе трезвонил телефон. Григорий вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь.
«Два часа и баста, – подумал он. – А далее… Далее по расписанию».
7
Беги Гена, беги.
«Почти год бегаю, скрываюсь. От собственного кэша мне не убежать. В детстве читал сказочку о наглой, развязанной тени, которая сбежала от какого-то аутсайдера, но вот возможно ли сделать наоборот. Думается, что нет. Эх… Была бы у меня такая возможность. А у меня, её нет и взяться ей неоткуда. В чудеса я не верю. Так что… беги, беги Гена и не оглядывайся», – размышлял он.
Привычка дело хорошее, но в его случае это становится образом, стилем жизни. Не потому, что он сам так хотел. Нет. Совершил ошибку вот и бегает. Прячется.
Инной раз, подумает:
«И от чего же я бегаю?».
От властей, страха, который по существу уничтожил жизнь. Ту жизнь, каким-то невероятным образом всё ещё не покинувшую скитальца, обречённого вынужденно скрываться до конца своих дней. Или себя самого, способного на жестокость.
