показалась мне куда короче.
Вернувшись, я набрал телефон Толи, и он вскоре приехал.
Снимая куртку, раз-другой все-таки глянул из прихожей в сторону кабинета, где на самом видном месте на письменном столе недавно пребывала Дуля.
Не увидав ее, Толя успокоился.
Мы сели за стол.
– За что пьем? – спросил Толя.
– За Дулю, – сказал я. – Буду о ней скучать.
– Но ты… Глубоко ее утопил?
– Очень глубоко… Она, как Кощеева смерть, хранится на дне океана!
– Не Кощея, черт бы тебя побрал, а твоя! Твоя! – И добавил: – Вот теперь доставай свое корыто… Как оно, булькает?
– Булькает, – ответил я уверенно.
С тех самых пор, как корыто оплошало, я доливал его каждый день.
Достал, потряс, чтобы лишний раз убедиться: булькает на все пятьсот граммов.
Мы налили и выпили за Дулю, царство ей небесное.
И вот теперь, когда почти не было страшно, я все-таки сказал то, что хотел:
– Красивой была… Дуля!
– Оружие… Оно… Впечатляет, – согласился Толя. – Но почему… все-таки Дуля?
– Не знаю, – сознался я. – Может, она на дулю похожа?
– На что? На что?
– Ну, на эту… На грушу, что ли?
– Ох, я бы тебе объяснил, на что она похожа…
– Не надо. Будь здоров, – сказал я моему спасителю.
– Нет, сперва твое здоровье, – предложил Толя. – Ты согласен, что за твое здоровье надо крепко выпить? И мы выпили. Я накапал в золотой колпачок «Плиску»:
– Будь здоров, спаситель. – Это Толе. И далее за Бориса… Один нашел, подарил мне Дулю, другой забрал. Впрочем, пока эта рукопись создавалась, ушел и Толя, тихо, незаметно. Но тогда, в лифте, я так далеко не заглядывал. Да и кто мог бы представить, что наступит такое время, когда наш брат литератор будет исчезать из жизни без следа, опадая, как листья с мертвого дерева…
Близ Цимлянского моря на «рафике» привезли нас тогда в «опорный пункт» местного виноделия, руководил экскурсией главный инженер строительства «Атоммаша», который пункту стальные чаны для вина сварил… Это примерно то же, что мое корыто, но космических размеров… Посадили за стол братьев писателей, а там и Злобин, и Валерий Осипов, и Толя Преловский, и Виктор Боков… И наливают брусничного цвета вино под названием «Тихий Дон»… Пьем. Потом опять же «Григорий Мелехов», опять пьем… Может, и «Поднятая целина» была, не помню, но так литературно надрызгались до полуночи, а уж «Аксинью» просто нельзя было не попробовать, хотя пьянила она сверх меры! И тут уж никакой опоры в «опорном пункте» не стало, и пошли искать гостиницу: ходим, ходим, а все кругом стальные чаны до неба, и во всех… литература… Но что о литературе… Я со своего края стола вижу широкое лицо моего друга Георгия Садовникова, который, я уже знал, не бросит меня одного в лифте на произвол судьбы…
Потеряла я колечко (Люся и Борис)
В
